Ганс Кирст - Фабрика офицеров

— Прошу прощения, — сказал он храбро, в данном случае достаточно громко, — если я сказал «набрался», я, конечно, имел в виду «выпил».

— Дело не в том, был ли священник пьян, — заметил капитан Федерс, преподаватель тактики, обладавший отличной сообразительностью, что было не всегда кстати. — И чтобы убедиться в этом, достаточно немного логики. Собственно говоря, он почти всегда пьян, и до сих пор с ним в этом состоянии ничего неприятного не случалось. Он должен благодарить за это своего ангела-хранителя. И если он теперь повредил ногу, то следует предположить, что он был не «набравшимся», или не пьяным. Видимо, когда он трезв, ангел-хранитель покидает его. И он почувствовал это на своей собственной ноге.

Тут генерал-майор Модерзон повернул голову. Он поворачивал ее угрожающе медленно, словно пушечный ствол, направляемый на цель. Глаза его по-прежнему ничего не выражали. Стараясь уклониться от этого взгляда, офицеры с довольно скорбным видом уставились на могилу. Только Федерс поднял глаза на своего генерала — посмотрел вопрошающе и с чуть заметной улыбкой.

Адъютант сжал губы и прикрыл глаза. Он ожидал грозы. Скорее всего она будет заключаться только в одном слове генерала, но в нем достанет силы мигом освободить от посетителей все кладбище. Однако слово это не было произнесено — обстоятельство, заставившее адъютанта задуматься. В результате длительных размышлений он пришел к выводу, что определенную роль здесь, видимо, сыграла разница в религиозных взглядах, — генерал, наверное, пользовался другим сборником псалмов. Если таковой у него вообще был.

Медленным движением генерал поднял левую руку. Посмотрел на часы. Потом снова опустил руку.

И в этом скупом жесте таился вселяющий тревогу упрек.

Сопровождаемый взглядами всего корпуса офицеров и фенрихов, капитан Катер двинулся к генералу: у него не было другого выхода. «Нелегкое же тебе, парень, выпало дельце», — думали офицеры. Дело в том, что Катер отвечал за весь ход церемонии, а она застопорилась. В глазах генерала читался уничтожающий приговор.

Но Катер собрал все свое мужество. Он надеялся, что, пока он будет докладывать, его голос не будет дрожать, колебаться и прерываться. Ибо по опыту известно: главное — это ясный, четкий, без запинки доклад. Дальше все пойдет само собой.

Собственно, капитан Катер, командир административно-хозяйственной роты, доложил генералу о том, о чем тот уже знал, — ведь были же у него уши. Да еще к тому же уши, не уступавшие, как утверждалось, лучшей аппаратуре для подслушивания.

Генерал-майор Модерзон невозмутимо выслушал доклад, оставаясь неподвижным, как одинокая скала на дне долины. А потом случилось то, чего Катер боялся больше всего. Генерал возложил на него всю ответственность.

— Примите меры, — коротко бросил он.

Офицеры язвительно заулыбались. Фенрихи с мальчишеским любопытством вытягивали шеи. Капитана Катера пот прошиб. Он должен был немедленно принять меры, но какие? Он знал, что есть почти полдюжины возможностей, но по крайней мере пять из них будут непригодны в глазах генерала, а это было для него единственным мерилом.

Обер-лейтенанту Крафту показалось, что в глубине души он сочувствовал Катеру. Причина этому могла быть только одна: он слишком мало знал капитана, так как сам находился в военной школе всего около двух недель. Будучи человеком умным и ловким, он быстро постиг здешние правила игры. В первую очередь необходимо было отдавать распоряжения и выкрикивать приказы — только это считалось здесь признаком настоящей распорядительности и оперативности. И лишь во вторую очередь принималось во внимание, имели ли смысл эти распоряжения и так ли уж целесообразны были отданные приказы.

И капитан Катер, не раздумывая долго, отдал распоряжение.

— Перерыв десять минут! — крикнул он.

Конечно, это была невероятная бессмыслица, бредовая идея, которая могла прийти в голову только Катеру. Офицеры заметно оживились: всегда приятно посмотреть, как засыпается кто-то другой, это так укрепляет чувство собственного достоинства. Даже некоторые фенрихи покачали головой. А бравый капитан Ратсхельм невольно пробормотал: «Что за чепуха!»

Генерал, однако, отвернулся и, казалось, разглядывал небо. Он не произнес ни слова. И тем самым как бы одобрил распоряжение Катера. Почему он так поступил, осталось неясным. Но для этого имелось по крайней мере два объяснения. Первое: генерал не хотел отчитывать Катера в присутствии фенрихов, то есть перед подчиненными. Второе: генерал учитывал святость места, что настоятельно предписывалось соответствующей инструкцией.

Но главное — приказ есть приказ. А это, как считали многие, дело священное.

Во всяком случае, перерыв был объявлен. Десять минут!

Генерал Модерзон отвернулся от могилы и поднялся на несколько шагов на холм. Его адъютант и оба начальника курсов шли следом за ним. Строго по уставу, с дистанцией два шага. И поскольку генерал ничего не говорил, они тоже помалкивали.

Генерал оглядел горизонт так, будто собирался разрабатывать план боя, хотя досконально знал мельчайшие подробности местности: песчаные холмы с виноградниками, между ними — голубая лента Майна, за ним город Вильдлинген, словно собранный из кубиков, и над всем этим господствует высота 201, а на ней — 5-я военная школа.

Кладбище находилось немного в стороне, но добираться до него было просто: от казармы всего пятнадцать минут ходу. Это было удобно и для возвращения.

— Прекрасный участок земли, — заметил генерал.

— Действительно прекрасный, — поспешил откликнуться майор Фрей, начальник 2-го учебного курса. — И удивительно много места, господин генерал. В этом отношении у нас едва ли возникнут трудности, даже если мы подвергнемся бомбардировке. Но и тогда мы сможем что-нибудь предпринять.

Тут они оба замолчали, хотя генерал говорил о ландшафте, окружающем Майн, а майор же имел в виду кладбище. И это избавило их от дальнейших недоразумений.

Капитан Федерс подал знак, и строй офицеров рассыпался. Сам капитан отошел в сторонку, чтобы, как он выразился, размять ноги. Затем он исчез за живой изгородью из тиса.

Офицеры прогуливались небольшими группками. Без всякой цели — это они могли себе теперь позволить. Надо было только брать пример с генерала. Если он разрешил себе поразмяться, то им это тоже не возбранялось.

— Господин обер-лейтенант Крафт, — раздраженно сказал капитан Катер, — как это вам пришло в голову устроить мне такое?

— А что такое? — беззаботно спросил Крафт. — Разве это я вывихнул себе ногу? Или, может быть, это я — ответственный за церемонию?

— В известном смысле, — ответил разозлившийся Катер, — потому что, как офицер моей роты, вы находитесь в моем непосредственном подчинении. И если на мне лежит ответственность, то уж на вас и подавно.