Виталий Кривенко - Как поживаешь, шурави?

Союз – как много значило это слово для нас, Афганцев. Мне поначалу не верилось, что я вернулся сюда. В Афгане гражданка казалась каким-то неправдашним сном, и я порой думал, а может и нет вовсе той жизни; где дом, родные, друзья и девчонки, может всегда вот так было: Афган, война и смерть, и конца этому не будет никогда.

И вот настал тот долгожданный момент, и я в Союзе: Ташкент, вокзал, вагон, все в пьяном угаре и, наконец, дом, где не был так давно, но помнишь все до мелочи.

А как встретила нас Родина, а точнее общество? Это уже другой вопрос. Каких только унижений не пришлось испытать нам, Афганцам, я не хочу хаять всех в подряд, многие относились к нам с пониманием, но далеко не все были такими.

Я поссорился со своей девчонкой из-за того, что кто-то ей сказал, будто все Афганцы наркоманы, хотя сама она наркоманов в то время в глаза не видела.

Когда собирались с мужиками «квасить», меня, бывало, спрашивали:

– А тебя не клинит случайно, когда выпьешь?

– Если еще кто-нибудь спросит, то заклинит, – отвечал я.

Когда устраивался на работу, то промолчал, что служил в Афгане. И справку о контузии, которую мне нашлепали в санчасти, я выбросил по совету одного майора медика. Спасибо этому майору за совет, он мне сказал:

– Тебе, парень, жить еще да жить, военный билет я тебе пачкать не буду, а справку о контузии выбросишь, после того, как получишь деньги в Ташкенте за ранение, и она тебе больше не понадобится, а навредить в дальнейшем может.

Он как в воду глядел, если бы я показал кому эту справку, то меня даже сторожем не взяли бы.

Кому нужен на работу Афганец, да еще контуженный? Я и сейчас-то не говорю никому об этом, по нынешним временам из тебя дурака сделают еще быстрее, чем раньше. Хотя я себя дураком не считаю, и здоровье у меня не хуже, чем у любого, и контролирую себя получше многих, в голове, правда, шумит временами, но это не смертельно, и тем более не опасно для окружающих.

Когда получил в военкомате удостоверение на льготы, во, подумал, не забывают нас, Афганцев, льготы какие-то выдумали. И после того как женился, решил пойти насчет квартиры заявление подать, думал, без проблем все это, напишу – и поставят на очередь. Но мне сказал местком, что льготы эти пусть тебе предоставляют те, кто их придумал. Меня взяла злость, но этому придурку повезло, я как раз был трезвый в это время, и поэтому проглотил его слова и молча вышел, а про себя подумал, да кто ты такой, чтоб перед тобой пресмыкаться, подавитесь вы все этой хатой.

А как-то на праздник 23 февраля собрались Афганцы в красном уголке – в организации, где я работал, нас было девять человек с Афгана – ну, естественно, немного поддали, и я решил все же подойти к главному инженеру с вопросом насчет квартиры, он в это время замещал начальника. А тот как начнет орать:

– Вы – Афганцы – меня заколебали, то вам отпуск давай, когда захотите, то квартиру вам давай, да если честно сказать, если бы я знал, что ты Афганец, то вообще тебя на работу бы не взял, с вами одни проблемы!

Тут я не выдержал и дал ему по зубам, и меня через полчаса забрали менты. В дежурке сидели два мента и капитан, я знал этого капитана, он еще до армии мне нервы помотал, козел козлом, короче говоря.

Он перегнулся через стол и, глядя на меня в упор, ехидно так заявляет:

– А, это ты опять? Думаешь, если в Афгане отслужил, то тебе ничего не будет, а мне вот плевать, что ты Афганец.

Меня аж передернуло, и вспомнился случай, как менты убили одного Афганца. Это было в начале 80-х, я про Афган еще ничего не знал, слышал, что там война какая-то, в то время еще все только начиналось, и мало кто знал, что там за война. Один парень с нашего города вернулся с Афгана, я его не знал лично, слышал, что ему оторвало кусок черепа, и теперь часть головы у него из пластмассы. И естественно, с психикой у него было не все в порядке, а по пьяне он вообще гусагонил страшно.

Как-то менты забрали его за мелочь какую-то, ну и как это раньше было в ментуре принято, начали его молотить, ну и он тоже попер на ментов, те завалили его и начали пинать, и какой-то козел ударил его по голове, как раз в то место, где была пластина, и убил. В то время такой залет не вписывался в пролетарские понятия нашей власти, и это решили скрыть, к тому же про Афган в то время говорили шепотом, и старались не замечать, что там война. Тех ментов, кто был непосредственно причастен, перевели куда-то, и на этом все закончилось. А тут я сам прошел Афган, и передо мной мент, который был в то время в ментуре и помнит тот случай. Такое вытерпеть было выше моих сил, да я еще поддатый хорошо был, и заорал ему в лицо:

– Козел ты хренов, думаешь, форму напялил, и тебе ничего сделать нельзя?

И въехал ему в лоб, он отлетел и грохнулся на стул, шары у него на лоб вылезли от неожиданности и удивления. Меня тут же заломали два мента, которые были в дежурке, не успел я ничего понять, как оказался на полу в наручниках, и меня уже пинают сапогами. Капитан начал кричать:

– Не бейте, пришьем ему покушение на форму!

И вдруг удар по голове, и я потерял сознание; очнулся в телевизоре (камера с решетчатой дверью), голова моя была вся в крови. Утром меня повели на суд, и судья объявил мне пятнадцать суток. А если бы мне не пробили башку, то пришили б покушение на форму и дали три года, не меньше.

И после этого я за льготами никогда не ходил, и даже толком не знаю, какие они там вообще. Жена поначалу ходила, чего-то там пробивала, но все было бестолку, а я сказал, что не пойду, и никогда меня об этом не проси.

Еще много всякого приходилось слышать в связи со службой в Афгане. Но я уже успокоился, и думаю, да черт с ними со всеми, главное – живой пришел с Афгана, руки-ноги на месте и голова вроде в порядке, а что еще надо мужику?

Теперь вот война в Чечне, что придется пережить этим ребятам, и как их Родина отблагодарит – неизвестно, и как отнесется к ним общество – тоже не ясно. И еще неизвестно, где трудней, на войне быть, или после войны жить. А в стране нашей доблестной меняются только названия, а люди все те же, и какая разница, как весь этот бардак назвать, коммунизм или капитализм, а хрен все равно не слаще редьки. И как современную молодежь не хают, а когда надо, она всегда спасает честь страны и задницы политиков, которые эту кашу заваривают.

Я неоднократно слышал вопрос об уровне патриотизма у Афганцев, находились мудрецы, которые ставили нам в пример американских призывников, сжигавших повестки у военкоматов в знак протеста против войны во Вьетнаме, а мы будто б покорно шли на убой.