Джонатан Кэрролл - Поцеловать осиное гнездо

– А что, пап, ты ведь в настроении? Хочешь половить мяч?

– С удовольствием.

Я встал и пошел в дом за бейсбольными рукавицами и мячом. Они лежали на столе рядом с почтой. Взглянув, я увидел срочное письмо от Вероники. Я был благодарен ей за то, что она не позвонила, но в данный момент не хотелось читать ее послание, поэтому я отложил письмо и вышел.

В детстве Касс была лучшей бейсболисткой в своей лиге. Она бросала, как настоящий профессионал, и могла так ударить по мячу, что он улетал за пределы видимости. С возрастом все меняется, но она по-прежнему была лучшим партнером для подобных игр. Несколько лет назад я купил ей на день рождения дорогую бейсбольную рукавицу. Открыв коробку, Касс вытащила подарок и уткнулась в него лицом. Потом погладила рукавицей по щеке и восторженно произнесла:

– Божественный запах!

Мы покидали мяч, сначала несильно, чтобы разогреться. Ах, этот звук! Этот незабываемый американский звук, который издает белый жесткий мяч, попадая в кожаную рукавицу: отец и ребенок вместе. Через несколько минут я кивнул ей, и она стала бросать сильнее. Мне очень понравилось. Затянувшиеся в последние дни узлы в моей голове начали распутываться. Эта девчонка умела бросать и навесом, и в упор, чему сам я так и не смог научиться. Иногда мне удавалось поймать, иногда мячи оказывались такие хитрые и были брошены так ловко, что совершенно сбивали меня с толку и пролетали мимо до самого забора. Я как раз нес обратно один из таких мячей, когда Касс выдала новость:

– Пап, я встречаюсь с одним человеком.

Я уже собирался бросить ей мяч, но опустил руку. Я слабо улыбнулся.

– Вот как? И что?

Она не смотрела на меня, но тоже заулыбалась.

– И не знаю. Он мне нравится.

– Как его зовут?

– Иван. Иван Чеметов. Он русский. Но родился здесь.

Это была опасная тема. Я понимал, что все сказанное мною сейчас определит, насколько откровенна дочь будет со мной в будущем. Забудь об этом.

– Вы уже спали вместе?

Она широко открыла глаза и хихикнула.

– Папа! Как ты можешь такое спрашивать! Да, спали.

– Вы соблюдали осторожность?

Касс кивнула.

– Он хороший парень?

Она открыла рот, чтобы ответить, но запнулась, закрыла глаза и проговорила:

– Надеюсь.

– Тогда мазелтов* [ Mazeltov (идиш) – поздравляю. ]. Я убил бы его, попадись он мне только на глаза, но раз тебе он нравится, я вытру слезы и пожму ему руку.

Я бросил ей мяч. Она поймала его легчайшим движением руки. Моя прелестная дочка.

– Он играет в бейсбол?

– Можешь спросить его сам. Он через полчаса приедет.

Мы играли, пока не позвонил Иван Грозный. Пес потащился посмотреть, не ему ли это принесли поесть. Касс бросилась открывать, а ее папа сжал мяч немножко чересчур крепко и сделал усилие, чтобы не заскулить. Много лет я боялся этого момента. Как персонаж из рассказа Борхеса, пытавшийся представить различные варианты собственной смерти, я сочинил сотню разных сценариев встречи с монстром, лишившим невинности Кассандру Байер. Пожать ему руку? Лучше плюнуть в морду. Это может показаться извращением, но еще когда моя дочь была маленькой шалуньей, я задумывался о том дне, когда... И вот это случилось.

Иван. Иван Грозный. Иван Денисович. Величайший подонок из всех, кого я знал, был Иван Блумберг. А как фамилия этого? Чеметов? Кассандра Чеметов? Попробуй быстро произнести такое три раза.

– Папа, это Иван.

На пол головы ниже Кассандры, у него были точеные славянские черты лица. Волосы, коротко остриженные по бокам, были зачесаны назад, как можно увидеть на картинах фашистов двадцатых – тридцатых годов. Красивый парень, но с жестким, суровым взглядом. И добавьте к этому футболку, прикрывавшую руки, достойные примерно Пучеглаза и Блуто вместе взятых.

– Очень приятно, мистер Байер. – Его рукопожатие оказалось удивительно деликатным и долгим. – Я читал все ваши книги и очень хотел бы поговорить с вами о них.

Я задал обычные вопросы, какие положено задавать, когда впервые встречаешься с предполагаемым женихом дочери. Чем занимаетесь? – Первокурсник в университете Уэсли, хочет заниматься экономикой. – Где вы познакомились? – В Нью-Йорке на концерте «Массированного Наступления». Я не понял, была это рок-группа или военный оркестр, но уточнять не стал. Мы поболтали, и я вполуха слушал его ответы. Что меня действительно занимало – это выражение лица Касс. Она смотрела на Ивана глазами святой в религиозном экстазе, как на пошлых итальянских открытках. Не чувственное «я хочу тебя съесть» и не «ну разве он не милый?» – нет, это было настоящее обожание. Такой взгляд моей весьма хладнокровной и рассудительной дочери говорил сам за себя.

Зазвонил телефон, и я вышел на веранду снять трубку.

– Алло?

– Это Фрэнни. Ты был сегодня на кладбище, верно?

– Да.

– Значит, видел, что написано на могиле Паулины? Почему ты мне не позвонил?

Дети наблюдали за мной. Я отвернулся и отошел на несколько шагов.

– Сказать по правде, Френ, я подумал, что это мог написать ты. Чтобы раззадорить меня, что ли.

– Раззадоривайся сам, Сэм! Буду я осквернять могилы, только чтобы ты оторвал от стула свою задницу. Поверь мне, кто бы это ни сделал, я до него доберусь. Миссис Острова – милая старушка, и это ее очень расстроило. Именно она и обнаружила надпись. Полагаю, она пришла на могилу сразу после тебя. Господи Иисусе, кому взбрело в голову написать «Привет» на могиле?

– «Привет, Сэм». Они говорят «привет» мне, Фрэнни. Это-то мне и не нравится.

– Да, еще бы. Слушай, когда снова случится что-нибудь подобное, позвони мне, ладно? Тебе нужна моя помощь в этом деле, помоги и ты мне. А то получишь от меня пенделя, как раньше. Понял?

– Понял, начальник.

– И еще вот что: привет, Сэм!

Он хмыкнул и повесил трубку.

Я пригласил влюбленных голубков на обед. Заставив себя не думать о его пальцах на ее коже, я осознал, что Иван – незаурядный молодой человек, и легко смог понять, что она им увлеклась. Он был в равной степени волевым и эмоциональным. С Кассандрой он был почтителен и каждый раз, стоило ей заговорить, внимательно ее слушал. А что еще важнее – Ивана, кажется, искренне интересовало то, что она говорила. Он также оказался одним из тех счастливчиков, кого интересует все одновременно. Экономика для него была не важнее, чем последний прочитанный им роман. В старших классах Иван был чемпионом штата по борьбе. Правда, этот юноша был немного высокомерен. Но я бы и сам не избежал высокомерия, будь я таким же блестящим и решительным.

Под конец обеда Иван сказал, что слышал о моем новом замысле и может сообщить кое-что, что меня заинтересует, и достал из рюкзака пачку бумаги примерно в дюйм толщиной, напомнившую мне несброшюрованный сценарий кинофильма.