Джонатан Кэрролл - Поцеловать осиное гнездо

Отложив конверт, я посмотрел на Дюрана.

– Глядя на вас, я побаиваюсь открывать его.

– Лучше побаиваться, чем не испытать то, что почувствовал я, когда вынимал его из почтового ящика. Я думал, это какая-нибудь реклама, и вскрыл конверт по пути домой. Увидев, что там внутри, я ощутил словно удар в сердце. Смелее, посмотрите.

Внутри лежала отпечатанная записка и четыре фотокопии газетных заметок. В газетах описывались отдельные убийства, произошедшие за последние тридцать четыре года. Убийство девушки-подростка в Эврике, штат Миссури. Второе – Паулины Островой. Третье – официантки в Биг-Суре, штат Калифорния, а четвертое – Дэвида Кадмуса. Слова в записке были напечатаны в центре страницы: «Привет, Эдвард! Я слышал, ты умираешь. Подожди, пока я не расскажу тебе мои истории. Вот некоторые из них».

– Серийный убийца? Как и говорил Маккейб в Калифорнии!

Я описал видеокассету с убийством Кадмуса, наклейки «Привет, Сэм!», рассказал про прочее, в том числе и про самку паука, хранящую в теле сперму в течение полутора лет. Дюран слушал, не перебивая. Пока я говорил, он затащил собаку к себе на колени и стал чесать ей голову.

Когда я закончил, он вытащил из кармана пачку сигарет «голуаз» и щелкнул видавшей виды зажигалкой «Зиппо». Едкий табачный дым быстро вытеснил запах лета в комнате. Дюран предложил и мне сигарету, но я отказался, помня, что курить «голуаз» – все равно что вдыхать вулкан.

Он посмотрел на сигарету и улыбнулся.

– Вот только этим и хорошо приближение смерти. Всегда любил курить, но много лет назад бросил, однако сказал себе, что, если когда-нибудь тяжело заболею, накурюсь вволю. Я бы не поверил, что такое возможно, если бы не кое-что еще в том конверте, Сэм. Это кое-что убедило меня.

На кофейном столике кроме журналов, пепельницы и множества книг лежал маленький серебряный перочинный ножик. Дюран указал на него. Я взял ножик в руки. Ничего особенного – перочинный нож с двумя лезвиями, без всяких штучек вроде штопора или ножниц. По всей его длине виднелась глубокая царапина. В середине было выгравировано слово «Живчик».

– Он принадлежал моему отцу. У него было прозвище Живчик. Отец подарил ножик мне, когда я ушел на войну, в Корею. А я подарил его Эдварду, когда он поступил в колледж. Мужчинам из рода Дюранов он приносил счастье. Я хотел, чтобы нож принадлежал ему. Эдвард вспомнил, что в день убийства этим ножом вырезал на дереве свои и ее инициалы. Кто теперь вырезает инициалы любимой на дереве? Потом он рассказал Паулине историю этого ножа и подарил его ей... Мы говорили об этом с Эдвардом, пока шел процесс. Несмотря на ужас происшедшего, он зациклился на том, чтобы найти нож. Я все обыскал вместе с полицией, но нож исчез. Убийцы часто берут сувениры с места преступления. Когда я вел уголовные дела, нам часто удавалось предъявить человеку обвинение на основании таких сувениров, найденных у него дома... Это замечательно. Служа юстиции все эти годы, я видел всевозможные отклонения в человеческой психике, но ни разу, ни разу не заподозрил, что убийство Паулины – лишь одно в цепи кровавых деяний маньяка. Такое не могло прийти мне в голову.

Все упомянутые в записке преступления остались нераскрытыми. Дюран воспользовался своими значительными связями, чтобы как можно больше разузнать о каждом из них. За исключением убийства Дэвида Кадмуса, в них оказалось много схожего.

Я задал Дюрану тот же вопрос, что задавал Фрэнни:

– Но зачем он так долго ждал? Если хотел приобрести известность, почему же он не объявил о своих преступлениях сразу? Первая девочка была убита тридцать четыре года назад. Сегодня ей было бы пятьдесят!

Дюран хмыкнул и пощелкал своей зажигалкой.

– Вы задаете этот вопрос умирающему, Сэм. Поверьте, ваша картина мира меняется, когда на горизонте появляется Неизбежное. Кто знает, почему преступник так поступил? Возможно, он заболел, как я, или просто извращенец, и его извращенность понемногу просачивается наружу. А может быть, ему захотелось показаться на экране телевизора, как нынче всем известным убийцам... Мы столько времени ищем модели и причины, понятные мотивы и обиды, но часто это бесполезно. Есть ужасные вещи, они просто существуют, и эта иррациональность нас пугает. Мы все чего-то ищем и говорим: должна же быть какая-то причина! Извините, не всегда. И все чаще и чаще оказывается, что ее нет, если посмотреть, куда движется мир... Возьмите природные катастрофы. Когда проносится торнадо или ураган, в разрушенных церквях гибнут сотни добрых людей. В этом нет смысла, и что мы делаем? Оцениваем ущерб, скажем, в сто миллионов долларов. Считаем погибших – двести девять. Да здравствуют цифры! Кое-что мы можем понять. Может быть, не объяснить, но создать видимость порядка, нужного нам, чтобы вынести трагедию... Содержимое конверта говорит мне, что мой сын и его жена умерли из-за того, что однажды вечером поссорились, и это увидел кто-то, кто не должен был видеть. И теперь хочет, чтобы мы знали об этом.

Следующая неделя запомнилась мне, как бесконечные перелеты. Я провел три дня в Биг-Суре, штат Калифорния, оттуда перелетел в Лос-Анджелес, а потом в Сент-Луис, где взял напрокат машину и поехал в Эврику, штат Миссури.

Дюран загрузил меня информацией. Когда я рассказал его историю Маккейбу, Фрэнни пришел в восторг и бросился раскапывать дальше. В своих полетах я проводил время, читая материалы их совместных исследований.

Сколько еще людей убил тот человек? Что он делал вес эти годы между убийствами? Мне постоянно представлялся старый худой электрик в захудалом городке, который допоздна пьет в унылом баре, а потом в пивном тумане бредет домой, взглянуть на свои сувениры и газетные вырезки. Я смотрел по телевизору документальные фильмы про убийц-маньяков. Многих из них обижали в детстве, или отец ушел из семьи, когда они были маленькие. И этот был из таких же? Всем своим жертвам он нанес удар по голове, а потом бросил в воду, и они утонули. Никакого сексуального насилия. Ничего существенного не взял – только перочинный ножик в нашем случае и кто знает, что еще в остальных. Держит ли убийца их в шкатулке, в ящике стола или в чулане, в специальном мешке? Откуда он узнал, что я пишу книгу о Паулине? Ответ на этот вопрос я получил, приехав в Лос-Анджелес. Разнюхивая обстоятельства смерти Дэвида Кадмуса, я в свободное время зашел в «Книжную похлебку» убить часик. Пробежав глазами по книжным полкам, я взял недавний номер журнала «Пипл» и пролистал его. Давно уже я не заглядывал в этот журнал – в основном из-за того, что Кассандрина мать относилась к нему почти благоговейно. Каждый раз при виде его обложки мне вспоминалась гремучая змея, на которой когда-то я был женат.