Джонатан Кэрролл - Поцеловать осиное гнездо

Когда старик снова обрел дар речи, его голос напоминал скрип коньков по льду.

– Я знал! Я все время знал это! Я знал, что вы раскопаете это, Сэм.

– Зачем вы убили Веронику, Эдвард?

И снова в его голосе послышалось негодование:

– Потому что она представляла собой угрозу! Угрозу всему! Каждый раз, когда она входила в вашу жизнь, все останавливалось. Работа не шла! Когда она соврала, что связалась с убийцей, я понял, что это конец. Она становилась опасной, и кто знал, чего ожидать от нее дальше?

– А Дэвида Кадмуса? – тихо и спокойно спросил Фрэнни. Он прижимал к подбородку пробку от шампанского.

Дюран смотрел только на меня:

– Поначалу убийство Кадмуса было лишь частью плана, чтобы заставить вас взяться за книгу. Но потом, что вы только что сказали? Это правильно. Око за око, Сэм. Грехи отца. «Cave ignoscas». Бойся прощать. Я всегда знал, что Гордон Кадмус имел отношение ко всему этому. Потому-то я и стал хорошим юристом. Инстинкт . – На лице его отразилось торжество. – Не пора ли поесть? Ведь у нас столько вкусного.

– И все? Вам больше нечего сказать? Вы убили двоих людей только ради того, чтобы я написал эту вонючую книгу?

Он с жалостью посмотрел на меня:

– Это не книга, Сэм. Это мое искупление. Пусть это не та книга, на которую я надеялся, но хотя бы узнать после всех этих лет, что Эдвард не покончил с собой... Это чудесно.

Он встал, схватился за свою подставку и медленно поковылял на кухню. Впервые за ароматом цветов я различил вкусный запах еды. Дюран крикнул через плечо:

– Выпейте бокал шампанского, Фрэнни. Я через минуту вернусь.

Я смотрел на носки своих туфель. Слышалось сердитое дыхание одной из собак. Слышалось, как Дюран на кухне двигает кастрюли.

– Ты слышал этот крик, Сэм? Я же говорил, что старик убьет тебя, узнай он, что ты пишешь. Потому-то я и велел тебе закончить книгу и сдать в издательство, прежде чем показывать ему. Теперь он ничего не сможет сделать. – Фрэнни налил себе и отпил. – Терпеть не могу шампанского. Когда пьешь, чувство такое же, будто ногу отсидел.

Почти шепотом я спросил:

– Зачем ты соврал ему? Лепойнт же не говорил, что Эдварда убил Гордон Кадмус! Он говорил, что тот покончил с собой.

Фрэнни покрутил в ладонях пустой бокал.

– Да, но это сработало. Мы получили признание. А больше мы все равно ничего не могли бы с ним сделать. Он еле жив, его не арестовать. К тому же мне очень хотелось увидеть выражение его лица, когда он возьмет твою книгу и прочтет в ней правду. Сюрприз!

– Cave ignoscas. Маккейб фыркнул.

– Да, верно. Cave ignoscas, сукин сын.

В дверях снова появился Дюран в ярких желто-красных кухонных рукавицах. Он сиял. И это была не улыбка маньяка. Это была улыбка человека, верящего, что его уже ничего не касается, так как он познал истину, и та сделала его свободным.

– И что дальше, Фрэнни? Вы собираетесь меня арестовать? Вряд ли я доживу до предъявления обвинения.

– Знаю. Что дальше, Эдвард? Вы умрете и попадете в ад.

– Да. Но сначала давайте поужинаем.

Уже почти два года у меня проблемы со сном. Кошмары тут ни при чем, потому что обычно мне ничего не снится. После смерти Вероники какая-то часть моего тела, или психики, или еще чего-то неизвестного постоянно бодрствует. Не знаю, отчего, и предполагаю, что если пойти к психоаналитику, он мог бы ответить. Возможно, это помогло бы, но я не обращался за такой помощью, поскольку, возможно, психоаналитик только еще больше все запутает, а это уже была бы настоящая катастрофа.

Так что я за ночь пять раз просыпаюсь и смотрю в потолок. Ничего. Я привык к этому. До недавнего времени я так напряженно работал до глубокой ночи, что в постель ложился в полном изнеможении, и мне удавалось урвать несколько часов нормального сна, прежде чем гремлины начинали меня будить.

Но теперь с работой было покончено, и последнюю неделю я почти ничего не делал, а только бродил по дому и подолгу смотрел в разные окна. В тот вечер я лег рано и провалился в сон на сто саженей, когда до меня донесся голос. Мягкий и настойчивый, он пробился сквозь ткань сна и, протянув огромную руку, вытащил меня на поверхность. Наверху я не сразу осознал, что рядом со мной в постели кто-то есть и осторожно трясет меня за плечо. Голос был женский, но в первые секунды, еще не совсем проснувшись, я боролся с этой мыслью, думая: «Женщина? Какая женщина? Здесь, в этой постели не было никакой женщины с тех пор...» И вот это сработало. Поскольку на ничейной земле между сном и бодрствованием все возможно, я внезапно открыл глаза и подумал: «Вероника? Вероника здесь, в моей постели?»

Рывком повернув голову на подушке, я увидел знакомое лицо, но не Вероникино, и на мгновение мое сердце упало, вспомнив все.

– Папа, проснись! Вставай!

Касс была так близко, что я ощущал тепло ее тела. Я вдохнул ее духи, ее, и только ее запах. Я был совершенно сбит с толку, потому что уже много лет она не забиралась ко мне в постель.

– Касс? Что? В чем дело?

– Я прочитала ее папа. Я только что дочитала твою книгу!

– Я даже не знал, что ты здесь.

– Я пришла сама. Ох, папа, почему ты мне не говорил, что ты пишешь? Я увидела ее у тебя на столе и не могла поверить. Не могла поверить в это.

– Еще никто не знает. Я закончил несколько дней назад. Хотел дать ей полежать, чтобы потом еще раз просмотреть. – Я потянулся к ночному столику за сигаретами.

Касс нахмурилась.

– Ты говорил мне, что собираешься бросить.

Я уронил сигарету на пол.

– Теперь придется. Я заключил с собой соглашение, что могу курить, лишь пока не закончу книгу. Теперь у меня нет такого оправдания. – Я повернулся, чтобы лучше ее видеть. Мне было нужно увидеть ее первую реакцию на мой вопрос: – И что ты думаешь? Тебе понравилось?

– Еще бы! Это лучшая из твоих книг. В этом никаких сомнений. Но она так отличается от остальных. Совсем не похожа на остальные твои книги. Она... простая, ты понимаешь, что я хочу сказать? Ничего напрасного, ничего показного. Просто история жизни этой женщины, и ты так плавно переходишь от главы к главе, что получается один красиво закругленный... шар. Никакой шелухи. Только эта яркая и странная жизнь. Ты понял ее, папа. Ты действительно все понял.

– Я думал, этого достаточно.

– Мне нужно перечитать еще раз. Медленно, потому что я просто проглотила ее и наверняка многое упустила. Но...

– Но что?

– Но мне хотелось узнать, что будет дальше. Это так глупо звучит, правда?

– Там я и пропадал, когда в последнее время выбирался из дому. Проводил поиски. Никогда за всю жизнь я столько не работал. Теперь я специалист мирового класса по жизни Вероники Лейк.

– Она так любила твое творчество. Теперь бы она гордилась. Ты написал ее биографию. Это твоя лучшая книга, папа. Абсолютно лучшая.