Джонатан Кэрролл - Страна смеха

Время от времени в наш калифорнийский дом пробивались, несмотря на охранника, сумасшедшие поклонницы отца. Любимая его история была – “Женщина, звонившая в дверь”. Она звонила так долго и настойчиво, что мой старик подумал, уж не пожар ли. Вообще-то он держал за правило не открывать дверь, но в этот раз открыл. Женщина, стискивавшая его фотографию восемь на десять, взглянула на свое божество и отшатнулась с порога. “Но почему вы такой низенький?” – возопила она и так и заливалась слезами, когда ее уволакивали.

Насчет надгробий Саксони была права: они оказались весьма любопытными и, на свой грустный манер, чарующими. И в них читалось столько боли!.. Дети, родившиеся 2 августа и умершие 4 августа; мужчины и женщины, успевшие похоронить всех своих детей. Так легко было представить пару средних лет в каком-нибудь унылом сером доме, ни словечка друг другу, фотографии умерших сыновей и дочерей в ряд на камине. Может быть, все эти годы замужества она обращается к супругу “мистер”.

Я поправлял на одном из надгробий стеклянную банку с цветами, когда услышал, как меня зовет Саксони. Подозреваю, когда-то это были оранжевые бархатцы, но теперь они напоминали мятые шарики гофрированной бумаги.

– Томас! Томас, иди сюда.

Она была на другом конце кладбища, где земля шла под уклон. Саксони, опираясь на руку, присела на корточки у какой-то могилы. Я встал, и мои колени хрустнули, как сухой хворост. Мистер Хорошая Спортивная Форма.

– Не знаю, насколько тебя это обрадует. Здесь твой друг Инклер.

– О нет, только не это.

– А вот и да. Герт Инклер. Родился в тысяча девятьсот тринадцатом году, умер в тысяча девятьсот... Погоди-ка! – Она протерла рукой розовато-серый камень,– Умер в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом. Не такой уж и старый.

– Вот до чего доводят пешие прогулки вокруг света. Черт! Я был уверен, что мы сделали великое открытие. Персонаж Маршалла Франса, не мелькавший ни в одной из его книг. А оказывается, это просто какой-то жмурик с местного кладбища.

– Когда ты так говоришь, то похож на Хамфри Богарта 53. “Жмурик с местного кладбища”.

– Саксони, я ни под кого не подделываюсь. Извини за неоригинальность. Не все же мы такие творческие личности.

– Да успокойся, Томас. Иногда ты лезешь в бутылку, только чтобы посмотреть, заглочу ли я приманку.

– Смешанная метафора. – Я отряхнул о брюки испачканные землей ладони.

– Ах, извините, господин учитель английского. Мы вяло обменивались колкостями, пока Саксони не замерла, увидев что-то у меня за спиной. И не просто замерла, а оцепенела – ну вылитая ледяная скульптура.

– Милое местечко для пикника.

Я понял, кто это.

– Привет, Анна.

Теперь на ней была белая футболка, новенькие хлопчатые штаны цвета хаки и те же потрепанные кеды: милашка, да и только.

– Чем это вы тут занимаетесь?

Как она узнала, что мы здесь? Случайность? Насколько я знал, единственный, кто нас видел,– священник, и это было всего несколько минут назад. Даже если он позвонил ей, как она добралась так быстро? На ракете?

– Да так, кое-какими изысканиями. Томас догадался, откуда ваш отец брал имена персонажей для “Анны на крыльях ночи”, и привел меня показать.

Моя голова провернулась на шее, как у Линды Блэр в “Экзорцисте” 54. Это я догадался?

– И вы удивлены?

– Удивлены? Ах, этому? Да. То есть нет. М-м-м, то есть да, пожалуй. – Я пытался понять, зачем Саксони врет. Хочет в наилучшем свете выставить меня перед хладнокровными очами Анны?

– И кого вы навещаете? Герта Инклера? Папа же так нигде его и не использовал.

– Да, мы знаем. Человек, обошедший весь мир. Он действительно это сделал?

Улыбка сползла с ее лица. И в щелочках сузившихся глаз сверкнула такая злоба!..

– Где вы про это слышали?

– “Железнодорожные станции Америки”.

От моего ответа она не просияла, отнюдь. Мне вспомнилось, как она вела себя с Ричардом Ли несколько дней назад в лесу. Но сейчас это был не адский гнев, описанный Дэвидом Луисом, а скорее леденящая злоба.

– Местная библиотекарша дала мне книгу, которую любил читать ваш отец. Про железнодорожные станции Америки. Когда я листал ее, то обнаружил на полях его пометки с описанием Инклера. Если хотите взглянуть, она у меня дома.

– Я смотрю, вы уже рьяно взялись за дело. А что, если я не санкционирую биографию?

Она взглянула мне прямо в лицо, затем через мое плечо стрельнула глазами в Саксони.

– Если вы не собирались давать разрешение, почему же были так любезны с нами все это время? Дэвид Луис описывал вас как чудовище.

Милая Саксони! Тактичная, чуткая, всегда находит в нужное время нужный комплимент. Прирожденный дипломат.

Меня подмывало закрыть голову руками, уберечься от битвы титанов – которая, как это ни удивительно, так и не разгорелась. Анна шмыгнула носом, сунула руки в карманы и закивала, словно китайский болванчик. Вверх – вниз, вверх – вниз...

– Вы правы, Саксони. Есть у меня такая слабость – людей поддразнить. Я хотела посмотреть, на сколько вас хватит. Когда же вы устанете наконец от моих маленьких хитростей и попросите разрешения открытым текстом.

– Ну хорошо. Так можно? – Мне хотелось, чтобы вопрос звучал твердо, убежденно, но он выполз из горла так, словно боится дневного света.

– Да, можно. Хотите писать книгу – пожалуйста. Я помогу вам всем, чем сумею, если вы не слишком рассердились на меня. Уверена, что смогу вам кое-чем помочь.

Меня захлестнуло торжество, и я обернулся к Саксони увидеть ее реакцию. Она улыбнулась, подобрала белый камешек и бросила мне в коленку.

– Ну, мисс Лихачка?

– Что “ну”? – Она повторила бросок.

– Ну, полагаю, дело улажено.

Я снова взял ее за руку. Она сжала мою ладонь и улыбнулась. Потом улыбнулась Анне. Дочь Франса стояла во всей своей обворожительности, но этот момент существовал для Саксони и для меня, и хотелось, чтобы Саксони знала, как я рад происшедшему и тому, что она здесь со мной.

– Осторожнее! Тут на ступеньках шею можно сломать. Одно из любимых несдержанных обещаний отца – когда-нибудь починить эту лестницу. У Анны был фонарик, но она шла впереди Саксони, а та – передо мной. В результате я видел лишь слабые желтые отсветы, мелькавшие вокруг да около их ног юркими змейками.

– Почему во всех подвалах пахнет одинаково? – Я оступился и машинально оперся о стену. Та была сырой и крошилась. Мне вспомнился запах в лесном домике Ли.

– Как пахнет?

– Душок – ну точно в раздевалке, когда вся команда наплещется в душе.

– Нет, это чистый запах. В подвалах пахнет таинственно и скрытно.

– Таинственно? Как что-то может пахнуть таинственно?

– Ну уж по крайней мере раздевалкой здесь точно не пахнет!