Джонатан Кэрролл - Голос нашей тени

Вдали промелькнул одинокий черный локомотив и с визгливым гудком скрылся из виду. Перехватив свою большую сумку, я продолжал рассматривать номера вагонов. Я хотел поскорее оказаться в своем купе. Я хотел сидеть на своем месте, поедая приготовленный дома огромный сэндвич и разглядывая новых пассажиров, появляющихся в вагоне.

Одно из окон в моем вагоне было темным. Забираясь по крутым железным ступеням, я заключил с собой пари, что это мое купе. Свет там наверняка сломан, и если мне захочется почитать перед сном, то придется пройти десять вагонов, чтобы отыскать свободное место. В коридоре свет горел, но, как и следовало ожидать, темная дверь оказалась моей. Оба окна в ней были затянуты голубыми занавесками. Святая святых. Нагнувшись, я потянул за ручку двери, но она не поддалась. Я поставил сумку и потянул обеими руками. Никакого толку. Я осмотрелся в поисках кого-нибудь, кто бы мог помочь, но коридор был пуст. Выругавшись, я снова схватился за чертову ручку и потянул со всей силы. Она не поддалась ни на дюйм. Я пнул дверь ногой.

И тут занавески начали раздвигаться. От неожиданности я шагнул назад. Послышалась тихая музыка — тема из «Шехерезады». Темноту разорвала вспыхнувшая спичка. Она медленно двигалась то вправо, то влево, потом замерла. Когда она догорела, на ее месте возник желтый луч фонаря.

Снаружи послышался стук сцепляемых вагонов. Лимонно-желтый свет оставался неподвижен, потом он двинулся и осветил руку в белой перчатке, держащую черный цилиндр. К ней присоединилась вторая белая рука, ухватившая цилиндр с другой стороны, и какое-то мгновение он двигался в такт страстной музыке.

— Сюрприз!

Вспыхнул свет — и передо мной стояла Индия Тейт с бутылкой шампанского в руке. Позади нее Пол в лихо заломленном набекрень цилиндре и клоунских белых перчатках откупоривал другую бутылку. Мне вспомнилась картина в их квартире. Так вот ты какой, Малыш.

— Господи Иисусе, да это вы!

Дверь отодвинулась, и Индия рывком затащила меня в жаркое тесное купе.

— Где чашки, Пол?

— Что вы здесь делаете? А как же ваше кино?

— Успокойся и выпей стаканчик. Разве ты не хочешь немного шампанского на посошок?

Мне хотелось, и она налила мне столько, что пена выплеснулась через край на грязный пол.

— Надеюсь, тебе понравится, Джои. Думаю, это албанское.

Пол, по-прежнему в перчатках, протянул свою чашку. Индия налила и ему.

— Но в чем дело? Вы же пропустите «К северу через северо-запад».

— Да, но мы решили, что ты заслуживаешь достойных проводов. Так что выпьем, и больше не говори об этом. Хочешь верь, хочешь нет, Леннокс, но мы любим тебя больше, чем Кэри Гранта [32].

— Глупости.

— Ты совершенно прав. Хорошо, мы любим тебя почти так же, как Кэри Гранта. А теперь я бы хотела предложить тост за нас троих. Товарищей по оружию.

По узкому коридору у меня за спиной прошел какой-то мужчина. Я слышат его шаги. Индия подняла свою чашку и сказала ему:

— Prosit [33], приятель!

Он не остановился.

— Как бы там ни было, вернемся к тому, что я говорила. Я бы хотела предложить нам всем выпить за поистине чудесную жизнь.

Пол эхом повторил ее слова и закивал в полном согласии. Они повернулись ко мне, высоко подняв свои походные чашки. Я боялся, что мое сердце разорвется.

Иногда австрийская почта работает очень медленно; с одного конца Вены до другого письмо может идти три дня, и я не удивился, получив открытку от Тейтов из города Дрозендорфа, что находится в части страны, называемой Вальдфиртель, через неделю после возвращения из Франкфурта. Тем вечером в поезде, во время нашей вечеринки, они говорили, что собираются туда на несколько дней отдохнуть и расслабиться.

Открытка была написана почерком Индии, чрезвычайно аккуратным и мелким, без наклона. Каждый раз при виде него мне вспоминался почерк Фредерика Рольфе, воспроизведенный в восхитительной биографии А. Дж. А. Саймонса «Поиски Корво». Рольфе, называвший себя бароном Корво и написавший «Адриана VII», был самый натуральный псих [34]. Когда я познакомился с Индией достаточно хорошо, чтобы подшучивать над ней, я всучил ей эту книжку и тут же открыл на странице, где воспроизводились поразительно похожие каракули. Особых эмоций она не проявила, хотя Пол говорил, что я попал в самую точку.

Дорогой Джои.

Здесь в центре города стоит большая церковь. Думаю, у всех вызывает большой интерес в этой большой церкви скелет женщины в подвенечном платье. Она стоит за стеклом с букетом увядших цветов.

Мал-мала обнимаем Мистер и миссис Малыш.

Открытка представляла интерес лишь потому, что они оба не любили говорить ни о чем, имеющем отношение к смерти. Несколькими неделями раньше один сослуживец Пола умер прямо за рабочим столом от кровоизлияния в мозг. Пол был так потрясен этим, что ему пришлось на день уйти с работы. Он говорил, что пошел прогуляться в парк, но его ноги так тряслись, что через несколько минут ему пришлось сесть.

Однажды, когда я спросил его, представляет ли он, как состарится и умрет, он сказал, что нет. Вместо этого, по его словам, ему представляется какой-то седой морщинистый старик по имени Пол Тейт, но это будет не он.

— Что ты хочешь сказать? В твоем теле будет кто-то другой?

— Да. Не смотри на меня, как на психа. Это вроде как новая смена на заводе, понимаешь? Я работаю в среднюю смену — от тридцати пяти до сорока пяти, понятно? Потом кто-то залезет в мое тело и сменит меня. Он будет все знать о старости, об артрите и подобных вещах, так что ему будет просто.

— Ему выпадет поздняя смена, да?

— Именно! Он заступает на смену с полуночи до семи. Это все очень разумно, Джои, не смейся. Ты хоть понимаешь, сколько разных личностей проходит через тебя за время жизни? Как меняются все твои надежды и воззрения каждые шесть-семь лет? Разве все клетки твоего тела каждые несколько лет не обновляются? И тут то же самое. Знаешь, было время, когда пределом наших с Индией мечтаний был домик где-нибудь в Мэне, на берегу, и большой участок вокруг. Поверишь ли, мы хотели разводить собак! А теперь одна мысль о таком постоянстве вызывает у меня икоту. Кто посмеет утверждать, что тех ребят внутри нас, которые хотели жить в домике на берегу, не заменила совершенно новая команда, которая уже любит путешествовать и видеть все новое? Прибавь к этому, что в разное время нашей жизни мы разные: от года до семи нас занимает одна компания. Потом их заменяет группа, которая проводит нас через отрочество и всю эту кутерьму. Джо, не хочешь ли ты сказать, что ты все тот же Джо Леннокс, каким был, когда умер твой брат?

Я выразительно замотал головой. Если бы он знал…

— Нет, никоим образом. Очень надеюсь, что очень далеко ушел от того меня.