Джонатан Кэрролл - Грусть деталей

Вы способны на то, что недоступно нам, и наоборот. Для нас оживить Фрэнка Элкина – не проблема. Или спасти вашего сына. – Он приподнял альбом обеими руками. – Но этого мы не умеем делать, и поэтому нуждаемся в вас.

– А если я откажусь?

– Мы держим свое слово. Ваш сын все равно станет пилотом, но вы все глубже станете вязнуть в вашей тоскливой жизни, пока еще сильнее, чем сейчас, не поймете, что уже годами задыхаетесь.

– А если отдам альбом и стану для вас рисовать?

– То получите Фрэнка Элкина и любое другое, что пожелаете.

– Вы с небес?

Четверг впервые улыбнулся.

– Я не могу ответить честно, потому что не знаю. Именно поэтому нам нужны ваши рисунки, мисс Бекер. Потому что даже Бог сейчас ничего не знает и не помнит, словно у него нечто вроде прогрессирующей амнезии. Проще говоря. он все забывает. Мы можем напомнить ему о чем-то лишь показав рисунки вроде ваших, дав послушать определенную музыку, прочитав отрывки из книг. Только тогда он вспоминает и говорит нам то, что нам следует знать. Мы записываем все, что он говорит, но периоды ясности становятся все реже и реже. Видите ли, самое печальное в том, что даже он начал забывать детали. И по мере того, как он забывает, все начинает меняться и расползаться. Пока что это лишь мелочи – определенные запахи, или же он забудет дать какому-нибудь ребенку руки или другому человеку свободу, когда он ее заслуживает. Некоторые из нас, что работают для Бога, не знают, откуда мы, или даже правильно ли мы поступаем. Мы знаем лишь, что его состояние ухудшается и надо что-то быстро делать. Когда он видит ваши рисунки, он многое вспоминает, и даже иногда становится таким, как прежде. Но без них, когда мы не можем показать ему самого себя, образы того, что он некогда создал, или слова, которые он поизносил, он всего лишь старик с увязающей памятью. Когда его память исчезнет, не останется ничего.

Я больше не хожу в кафе «Бремен». Через несколько дней после последней встречи с Четвергом произошло странное событие, отвадившее меня от этого места. Я сидела в своем любимом кресле в кафе и по его просьбе рисовала свинью, Гибралтарскую скалу и старинную испанскую монету. Закончив рисовать монету, я подняла глаза и увидела герра Риттера, который пристально разглядывал меня со своего места за стойкой. Слишком уж пристально. Я должна быть очень осторожной в выборе тех, кому можно позволить видеть мои рисунки. Четверг сказал, что вокруг вертится слишком много тех, кому ничто не доставляет большего удовольствия, чем навсегда исчезнувшее воспоминание.