Колин Макиннес - Абсолютные новички

Это возвращает меня в настоящее, к моему третьему этапу — образованию, моему университету, если можно так выразиться, и это джаз-клубы. Конечно, вы можете поразмышлять, что вам нравится, а что нет в искусстве джаза, честно говоря, мне полностью наплевать, что вы думаете, потому что джаз — настолько чудесная штука, что если кто-то от этого не тащится, ему можно только посочувствовать: не то что бы я делаю вид, что врубаюсь во все по-настоящему — некоторые пластинки делают меня немым. Но самая великая вещь в мире джаза, и среди всех ребят, попадающих в него, это то, что никто, ни одна живая душа не беспокоится о том, из какому классу ты принадлежишь, какая твоя раса, какой твой счет в банке, мальчик ты или девочка, к чему у тебя есть склонности, разносторонний ли ты, и вообще, что ты собой представляешь — если тебе нравится музыка, и ты можешь вести себя нормально, и оставить всю эту лабуду за дверью джаз-клуба. В результате, в мире джаза ты можешь встретить всевозможных чудил, способных расширить твой кругозор в социальном, культурном, сексуальном или расовом плане… да в любом, в общем, если у тебя есть желание учиться. Именно поэтому, когда мне стало казаться, что вся эта тинэйджерская штуковина оказалась в руках эксбиционистов и ростовщиков, я завязал с детскими водными дырами и перешел на бары, клубы и концерты, где клубились старые джазовые чуваки.

Но именно в этот вечер мне нужно было заглянуть в тинэйджерский кабак в Сохо, чтобы встретиться с двумя своими моделями — Дином Свифтом и Печальным Парнем. Сохо, хоть и написано много всякой лажи об этом районе, я считаю, что это все еще один из самых аутентичных Лондонских кварталов. То есть, Мэйфер — это просто лучшие спекулянты, влезшие в туфли бывшего дворянства, Белгравия, как я уже сказал, это комнаты в домах, построенных, как дворцы, а Челси — ну, сами посмотрите, когда будете там в следующий раз. Но в Сохо все те вещи, о которых вы слышали, действительно происходят: то есть грех и любые странности, и бары, где незаконно торгуют напитками, и зазывалы, и друзья, вспарывающие друг другу брюхо, и, с другой стороны, уважаемые итальянцы и австрийцы, занимающиеся своим бизнесом со времен Георга Шестого, и Пятого, и даже еще раньше. И, хотя тротуар изобилует вырванными кусками, чтобы вы не совали свой нос, куда не надо, на самом деле здесь гораздо спокойнее, чем в большинстве пригородных районах. В Сохо на вас не прыгнет из-за забора сексуальный маньяк и не начнет надругаться над вами. Обычно это случается в рабочих районах.

Кофейный бар, где я надеялся найти свой дуэт, был из тех, что считаются сейчас самыми шиковыми среди юниоров — общество свиней и разгул для бездельника-тинэйджера. Я не преувеличиваю, вы увидите. Все, что вам необходимо сделать, — это арендовать помещение не дороже остальных, содрать с пола весь линолеум, отломать красивые светильники, если таковые имеются, поставить мощные столы и стулья и специально позаботиться о том, чтобы не вытирали чашки до конца, или не подметали окурки, крошки и плевки с пола. Подойдут свечи или 40— ваттные синие лампы. И джук-бокс, так, просто для декорации, потому что здесь считается наивным использовать их по назначению.

Этот экземпляр назывался Chez Nobody, и, конечно, там за разными столиками сидели Дин и Печальный Парень. Хотя оба они мои друзья, и в некотором роде дружат друг с другом, на людях они вдвоем не появляются, ибо Дин — сверхсовременное джаз-существо, а Парень — пережиток прошлого, любитель скиффла. Он обожает группы, исполняющие то, что должно означать настоящую музыку Нового Орлеана, т. е. кучки клерков из бух. отделов и помощников землемеров, посвятивших свою жизнь извлечению тех же нот, что и чудесные Креолы, выдумавшие всю эту сцену давным-давно.

Если вы знаете, что происходит сейчас в мире молодежи, вы их сразу можете различить, как моряка и пехотинца— по их униформам. Возьмем сначала Печального Парня и его трад. шмотки. Длинные, нечесаные волосы, белый, накрахмаленный до безумия воротник (скорее неряшливый), полосатая рубашка, однотонный галстук (сегодня он был красным, но завтра мог быть и темно-синим, и морским), короткий старый твидовый пиджак, очень-очень обтягивающие брюки в широкую полоску, без носков, короткие ботинки. А теперь оглядите Дина в версии парня-модерниста. Гладкая стрижка колледж-боя с прожженным пробором, опрятная белая итальянская рубашка с круглым воротничком, короткий римский пиджак, очень безупречный (два маленьких отверстия, три пуговицы), узкие брюки «ни-встать-ни-сесть», с низом максимум в 17 инчей, пятнистые туфли, и белый макинтош, лежит рядом с ним сложенный, тогда как у Печального был сосискообразный зонт.

Сравните их и сделайте выбор! Я бы еще добавил, что их девчонки, если бы они здесь были, могли бы продолжить картину: девушка трад. парня — длинные немытые волосы, длинная челка, может быть, джинсы и большой свитер, может быть, цветастое, никогда не красивое платье, похожее на грязное пятно. Девушка современного парня — колготки без швов, туфли-стилетто на высоких каблуках, коротенькая нейлоновая юбочка, блейзер, прическа под эльфа, лицо бледное — цвет трупа с розовато-лиловым оттенком, много макияжа.

Я сел рядом с Печальным Парнем. Он ел пирожное и выглядел настолько ужасно, насколько мог, прыщавый, неглаженный и нестиранный, но у него была пара самых хорошеньких глаз, какие вы когда-либо видели — коричневые, смешные, привлекательные. Выразительные, одним словом, ибо сам Парень не особенно много выражается — он говорит предложениями по 4 слова в каждом.

— Добрый вечер, Парень, — сказал я. — Произошла маленькая катастрофа.

Он просто уставился на меня, как рыба, подняв брови, но не высказывая при этом любопытства.

— Ты припоминаешь те снимки, которые я сделал — ты был поэтом Четтертоном, а твоя девчонка — Вдохновением, завернутая в какую-то нейлоновую сеть?

— Ну? — отозвался Пацан.

— Все в порядке, мой клиент не бунтует, но я проявил пленку, и твоя девка вышла слишком расплывчато.

— Не должна быть такой?

— Нет, подразумевается, что она должна быть неясной, но ее должно быть видно под этой нейлоновой сеткой. Ну? Я ожидал, что она будет двигаться.

— Заплатишь нам за второй раз?

— Конечно, М-р Болден. Но я не смогу ни за что заплатить, пока не отдам снимки М-ру x-y-z.

— Кто он?

— Клиент.

Печальный Парень вытер свой нос и сказал:

— Клиент без задатка?

— Без. Просто нужно сделать, М-р Парень, все это снова, чтобы получить наши деньги. Ты можешь привести партнершу?

— Не знаю, не знаю, — сказал он. — Звони сегодня вечером, я скажу тебе.

Он встал, не показывая своих чувств, что было довольно героическим поступком, потому что вот он, трад. ребенок, среди тинэйджеров в одиночестве, во время процветания все еще живущий как бомж, богемный, тощий и даже, наверное, голодный, но все еще не спорящий о бабках. Если бы он спорил, он получил бы от меня немного, но торговаться, когда грязь падает тебе на голову, не входило в его традиционную идеологию. Когда Печальный Парень прошел мимо Дина к выходу, Дин Свифт посмотрел на него и прошипел: "Фашист! ", что Парень проигнорировал. Эти Современные джаз-парни действительно относятся к трад. реакции.