Джон Макдональд - Обреченные

– Эмилио, который возит в грузовике рыбу, рвал и метал. Пока ждал переправы на тот берег, весь лед растаял. Ах, какая поднялась вонь! Даже Эмилио проняло. Когда он уезжал, то вжался лицом в лобовое стекло, а дышал только ртом. У него все лицо перекосилось.

– Он потеряет место.

– Наверное.

– Трагедия. – Розалита покачала головой. – Что еще? – Глаза ее заблестели.

– Через реку переплыл великий Атагуальпа. Такова его власть, что паром тащился, наверное, только на пятнадцать минут дольше, чем в обычные дни. Я был разочарован. Я-то думал, стоит ему щелкнуть пальцами, как воды Рио-Кончос раздвинутся, и он переедет на другой берег посуху.

– Не кощунствуй, прошу тебя, Мануэль! Да, я тоже слышала, сегодня он переправлялся у нас. Мне сказала Ана. Что еще было?

– Что толку тебе рассказывать, если ты уже все знаешь, не успею я и рта раскрыть?

– Может, я что-то упустила, – хихикнула она.

– Один из людей Атагуальпы неосторожно пальнул из пушки. Другой ударил туриста по голове и отключил его. Того, кто пальнул по неосторожности, избили и бросили в кусты. Одной туристке стало плохо; я думаю, из-за жары. Великий Атагуальпа перевез ее через реку в своей машине. Дай-ка вспомнить. Одного из детей Родригеса укусил скорпион, правда маленький. Выпили много пива. Лавочники на том берегу сколотили себе за сегодняшний день целое состояние. Остальное, женщина, не стоит внимания.

– Не стоит? А как вели себя туристы? Наверное, злились?

– Наверное. Прости меня, но мне очень трудно думать о них как о людях – таких же, как мы с тобой. Они куда больше походят на тех красивых кукол, которых мы с тобой давно видели в Браунсвилле. Дорогие куклы с расписными лицами и ключиком в спине. Заводишь ключик, и они поют и танцуют. Так же и туристы. Приезжают на берег реки. Завод внутри их кончается. Они ждут. Потом переправляются через реку. Моторчик внутри их заводится, и они снова мчатся вперед на бешеной скорости. Какие это люди? Просто пестро раскрашенные куклы.

– Ax, все потому, что ты их не понимаешь. Они тоже живые. У них своя жизнь. Ожидание у реки может много чего изменить.

Мануэль фыркнул:

– Женщина, от ожидания они опаздывают. Поэтому полночи будут мчаться как сумасшедшие, пытаясь догнать собственную тень.

– Ну а теперь, может, позволишь и мне рассказать тебе новость?

– Опять, женщина? Неужели так скоро?

– Нет. У тебя только одно на уме.

– Никаких новых законов, которые это запрещают, вроде не приняли.

– Нет, нет, совсем не то. Мигель Ларра погиб.

Новость опечалила Мануэля Форно.

– Что это был за бык? Какой породы? Пьедрас-неграс? Там быки-убийцы.

– Нет, он не выступал. Его прикончил какой-то американский турист. Его нашли вчера вечером в собственном доме, в Куэрнаваке. Девушку его тоже убили. У Ларры пробит череп, а девушку застрелили из ружья для подводной охоты.

– Оказывается, и такие ружья есть?

– Говорят.

– Об этом сообщили по радио?

– Нет.

– Об этом написано в газете?

– Нет.

– Женщина, добром тебя прошу, не выводи меня из себя. Я слишком устал для пустой болтовни. Наверное, какая-нибудь сплетница рассказала?

– Нет. Мария, жена мясника.

– Она-то и есть самая первая сплетница. Но почему из тебя все надо вытягивать по крупицам? Ты словно цыпленка кормишь. Откуда Мария знает? Скажи мне, женщина.

– Вчера она была в Матаморосе. Ездила с Фернандо, в его грузовичке. Весь Матаморос гудит. Говорят, что убийца бежит к границе. Там полным-полно полиции. Все машины, выезжающие из Мексики, досматривают особенно тщательно, и всех туристов заставляют отвечать на вопросы. Имя убийцы им уже известно, но Мария не могла его вспомнить. Сказала, какое-то трудное имя. И еще у них есть его описание. В Матаморосе говорят, что из Мексики мышь не выскочит. Может, убийца был на пароме? Может, сегодня ты его перевозил?

– Если у тебя охота грезить, иди спать. Так оно лучше будет.

– Но такое вполне возможно!

– Нет. Такие вещи могут, конечно, произойти, но на самом деле никогда не происходят. Может, его уже арестовали в Ларе-до? Через неделю-другую правительство даст полиции Матамороса знать, что поиски можно прекратить. А вот Ларру жалко. И нелепо как-то вышло. Легче было бы предположить, что его прикончит бык. А его убил какой-то турист.

– Вспомни, сегодня на пароме никто особенно не нервничал?

– Откуда мне знать, кто из туристов нервничал, кто нет? Повторяю тебе, для меня они все на одно лицо – куклы с ключиками в спине. А теперь я должен поспать во что бы то ни стало. Завтра можешь заговорить меня до смерти. А сегодня, женщина, я буду спать.

Они вошли в дом и легли рядом на соломенные тюфяки. Мануэль щурился в темноту, пытаясь разглядеть силуэты четверых спящих детей. Он пожал плечами, скинул одежду, вынес кувшин и еще немного умылся, вытерся полотенцем и лег. Мысль о сне опьяняла его. Он глубоко вздохнул, вытягиваясь во весь рост. Потом лег в своей любимой позе, снова вздохнул и закрыл глаза. Они рывком открылись, словно на веках его были пружинки. Он, ворча, переменил положение и снова попробовал заснуть. И снова глаза распахнулись. Ногу свело судорогой.

Мануэль негромко выругался и сел.

– Что такое? – прошептала жена.

– Всю свою жизнь одну вещь я делал хорошо. Спал. В Мексике не найдется человека, который спал бы слаще Мануэля Форно. Люди приходили издалека специально полюбоваться, как сладко я сплю. И вот теперь, во цвете лет, я или забыл, как это делается, или во мне что-то сломалось.

– Попробуй еще, муж мой.

Он попробовал и снова сел.

– Бесполезно. Что мне делать?

Она придвинулась к нему:

– Можно так устать, что невозможно заснуть.

– Или быть слишком голодным, чтобы есть? Ерунда.

– Нет, возможно. И все же мне кажется, есть один способ тебе помочь. По крайней мере, на моей памяти с помощью этого способа ты засыпал несчетное число раз.

Он потянулся к ней:

– Что за горькая судьба навечно связала меня с ненасытной женщиной!

– Помни, это для твоего же блага, – прошептала она, хихикая.

– Значит, приму это, как горькое лекарство. Я был такой усталый, что едва дотащился до дому, поэтому и для этого слишком устал. Определенно, это меня убьет.

– Прекрасная смерть, alma de mi vida. [6]

Руки его нащупали хорошо знакомую теплоту, он стал ласкать ее тело. Скоро дыхание ее стало прерывистым, и они слились воедино. В хижине слышались лишь скрип соломенного тюфяка да их учащенное дыхание.

А после она обняла мужа, положила его голову к себе на грудь, услышала его размеренное дыхание и стала сама погружаться в сон. Она обнимала Мануэля и улыбалась, засыпая. Он хороший муж, нежный любовник. Он никогда ей не надоест. Конечно Мануэль звезд с неба не хватает. Но такой муж – настоящее сокровище потому что, когда он дома, дом наполняется теплом, теплом и весельем, которые уходят вместе с ним. А такие дары бесценны.