АНДРЕЙ ЛОМАЧИНСКИЙ - КОМАНДИРОВКА

В это время на противоположной стороне дороги события разворачивались следующим образом. Выскочив из техники, солдаты быстро сосредоточили огонь на ближайшем к ним заборе, так как и случае с Юркой, дорожный бруствер давал им естественную защиту. Так же за забор полетели гранаты, а потом командир дал приказ немедленно перебраться за него – лучше иметь одного противника по фронту, чем оставаться у простреливаемой с обеих сторон дороги. Да и насыпь здесь совсем низенькая. Сразу после взрывов схватили раненных и выскочили за забор. Там нашли всего три трупа, видимо подрывника и отвлекающую группу, на счастье основные силы федаинов засели на другой стороне. Кирпичный забор дал возможность сделать беглую перекличку. Юры нет, как нет никого из тех, кто был в «Хаммере». По мнению солдат, Гмыр погиб через минуту, как откатился с дороги на противоположную сторону – там было два взрыва, а когда прыгали через забор, то с высоты видели и труп. Сейчас это место невозможно просмотреть – загораживается техникой на дороге. Ладно, все ясно – безвозвратные потери, сержант Макс и его двое бойцов из первой машины, солдат Иури Гмиа, да водитель взорвавшегося «Страйкера». Первая помощь раненым и больше ждать нечего – в ста метрах за забором здоровый дом с толстыми стенами, куда более надежная защита. Значит до прихода подкрепления всем туда.

Короткими перебежками добрались до дома. Дом оказался пуст, наверное перед атакой порекомендовали хозяевам убраться. Разложили раненных, заняли оборону. Теперь позиция уверенно позволяла дождаться подкрепления – появления федаинов можно было ожидать только через ту же самую ограду, где минуту назад прыгали сами. Такое тактическое преимущество обороняющегося стало очевидным для федаинов – на штурм дома оне не пошли, однако солдаты из своего укрытия абсолютно не могли видеть, что твориться на дороге, и это арабы тоже поняли. Поняли и воспользовались. В таких случаях партизаны действовали крайне быстро и в основном по одной схеме – большая часть отряда моментально уходит или разбегается, а небольшая часть бежит на место боя снимать кино – бесконечный сериал под названием «Аллах Акбар», собирать трофеи, искать раненых и трупов. Времени у них всегда в обрез – с минуты на минуту появится самолет-разведчик или того хуже боевая авиация или, убежать потом будет трудно. А уж если дотянули до подхода наземного подкрепления, то шансов уцелеть может и вовсе не остаться.

Юрий лежал в своей норе и как мог вслушивался бой, пытаясь понять, что же там происходит. Близкое попадание двух гранат здорово сказалось на его слухе – на фоне головной боли и сильнейшего звона в ушах, реальность звуков стала «ватной», порой даже трудно понять, откуда доносятся взрывы. Что это? Разрывы наших гранат или арабских? Ага, сплошная пальба, скорее всего «Калаши», сухие короткие очереди «двойками», это М-16… А почему вдруг все стихло? Неужели всем конец?! Куда делся патруль? Слух потихоньку восстанавливался – вот уже слышен треск огня на горящей технике. И стон. Юрка понял, что брустверок и труба спасли не одного его – ведь всего в метре лежал Макс, и то что сержант все еще жив, сейчас стало очевидно. Эх вылезти бы, но черт, знать бы что там. Эти раздумья быстро оборвал новый звук – по дороге на малой скорости ехала машина. Явно легковушка и явно не наша. Звук то приближался, то замирал на одном месте, а вот к нему примешались негромкие крики на арабском и хлопанье дверей. Похоже, что арабы для экономиии времени подкатили на место засады на каком-то транспорте, слышалась их беготня с характерным шарканьем ног в их любимых пластмассовых шлепках на босу ногу. Картина дополнялась периодическим металлическими звуками – похоже торопятся подобрать трофеи. Наконец ровно в центре Юркиного «окошка» появилось колесо. Из-за все еще горящей дороги легковушка как могла съехала на обочину. Колесо исчезло, и потянулась красная облупленная бочина, затем заднее колесо. И тут стоп – колесо стало, аккуратно вписавшись в Юркин «видоискатель».

Дверь кажется хлопнула совсем на ухом. Потом арабская речь, смешки. Им ответом и совсем не кстати раздался очередной стон Макса. Арабы возбужденно загалдели. Глухой звук увязших в песке ног, а вот и сами ноги – белые штаны и грязные пальцы выглядывающие из дешевые заношенных сланцев. Кто-то еще шаркает по асфальту. Сколько их? Только трое? Эх, лишь бы из «Калаша» очередь по трубе не дали – эта жесть для пули как бумага. Юрка лежит, не дышит. Кто-то с грохотом прыгнул на трубу, Юркино сердце так предательски заколотилось. Кто-то защелкал сержантским пистолетом, который совсем недавно бросил Юрий. Арабы опять загалдели – очевидно они обсуждали только что прошедший бой. Похоже, что Юрку они искать не собираются – скорее всего по пустому пистолету они «догадались», что найденный раненный и есть тот боец, по которому стреляли из гранатомета, и который отстреливался из пистолета. Потом вдруг раздался громкий смех, и прямо перед Юркиным носом упором на трубу поставили автомат Калашникова с двумя длиннющими пулеметными рожками, смотанными изолентой. Подними руку из песка, и вот оно оружие. Почему-то очень захотелось сделать такое, но только на секунду – моментально вернулся парализующий страх, льдом сковывающий тело.

Затем смех стих, начались короткие споры. Затем опять смех, а потом по трубе что-то гулко застучало, как капли крупного дождя. Вдруг до Юры четко дошла картина того, что происходит снаружи – араб, стоящий над ним прямо с трубы мочится раненому сержанту на лицо. Но теперь вместо смеха раздалась ругань – ругался один, видимо старший. Ругался и поторапливал. Вот двигатель заглушили, опять шарканье ног, потом ключ зашелестел в багажнике, а вот и щелчок – багажник открыли и тот тихонько зашипел, поднимаясь. Понятно, почему ругался араб – ему не хотелось, чтобы его машина мочой воняла. Потом все опять спрыгнули в кювет. За прислоненным автоматом мелькнуло две пары ног, да еще тот, кто стоял на трубе с грохотом слез к ним. Значит точно трое. Негромко звякнули переброшенные автоматы. Слышна возня у сержанта. Похоже обыскивают второпях. Вот схватились и потащили – проплыло две пары ног и полы белых саванов, болтающаяся голова Макса, потом его провисшая задница, а замыкала процессию знакомая пара грязных ступней в сланцах. Юрка уже ничего не думал – казалось за него мысли диктовал скороговоркой какой-то внезапно проснувшийся черт. Да и не горел он геройствовать совсем, а уж любви к своему сержанту вообще никогда не испытывал. Пусть в Американской Армии дедовщины и нет, но вот «сержантщины» сколько хочешь, сколького от Макса за полтора года натерпелся. Ситуация то для Юрки складывается самым благоприятным образом – жив-здоров, ни царапины, да и кажись враги не заметили. Полежи себе полчасика, а как подойдет подкрепление, вылазь спокойно. Так вот, просто и логично, никто тебя не укорит, даже похвалят за проявленную находчивость.