АНДРЕЙ ЛОМАЧИНСКИЙ - КОМАНДИРОВКА

Под утро зондирующая команда вышла на позиции, где засекли партизан – нашли всего три трупа и одного тяжелораненого. Вызвали вертолет, Обычно арабы не слишком стойкий народ на допросах, а если нет пленных или других зацепок, то спасение жизни одного партизана вполне оправдано с точки зрения дальнейшего дознания. Однако когда сел вертолет, то эвакуировать было некого – араб умер за пять минут от острой кровопотери, несмотря на массивную инфузию раствора декстрана ( того, что при ранениях позволяет удерживать объем циркулирующей крови, разводя ее, но сохраняя другие свойства ). Наиболее значимым свидетельством ночного инцидента оказалась куча стрелянных гильз около связной машины и «Хамви» Шрека. Эффективность использования патрона по критерию «гильза-труп» около много тысяч к одному. При этом первое значение стремится к бесконечности, а второе норовит сползти к нулю. И пулеметный ствол с разводами от сгоревшей «Пепси», чисть его теперь, как кухонную плиту.

Потом было общее построение, где в максимуме присутствовало 2/3 личного состава (остальные были связаны оборонно-наблюдательными мероприятиями, да снятием мин и сигналок). Потом минута свободного времени (какого, к черту, свободного – побриться, подмыться, да еще и сухпай сожрать). Ну а затем выход – привычная тягомотина при выстраивании в походный порядок и пыль. А к полудню обещанный дождь. Тех, кто не видел ближневосточного дождя придется разочаровать – ничего особенного, та же самая грязь. Начинается правда несколько странно, такое чувство, что первые капли, не долетев до земли, высыхают где-то в воздухе. Быстро становится тепло и влажно как в теплице, а после самый обычный короткий дождь. Однако таких осадков хватает, чтобы пустыню превратить в болото. Точнее, где один песок, то совсем наоборот – он лишь плотнее становится, луж нет, а ботинок, по сухому увязавший по щиколотку, едва оставляет свой рифленый след. А вот где была пылюка или глина, то там болото. Но и эти болота как-то быстро самодренируются, лужи впитываются со скоростью вытекающей из ванной воды, подошвы, совсем недавно казавшиеся неподъемными блинами от штанги, снова приобретают девственно-складской вид, а сухие ручейные русла трансформируются в бурные потоки цвета кофе с молоком. И все это длится час-два максимум. Затем статус-кво восстанавливается, и вы опять обнаруживаете себя в весьма аридной местности, песок просыхает, и только глупые травы-эфемеры радуются – эти самоубийцы за какую-то неделю успевают вырасти сантиметров на десять, отцвести и засохнуть заживо, однако дав семена для жизни в следующем году. Впрочем не обязательно в году – достаточно следующего дождя, а весной, зимой или осенью, это уже ничего не значащие детали. Адаптация к пустыне сильнее человеческих представлений о возможностях эволюционной биологии. Травы здесь, это не только мелкие метелочки над хиреющими пучками тонких листьев, это еще и цветы. Конечно по многоцветью влажного периода ближневосточную пустыню не сравнить с февральской Аризоной, что цветет как клумба, но все равно местами красиво, правда кактусов нет. Красиво и жалко – через недельку исчезнут последние признаки жизни, опять все станет на долгие месяцы гнусно-нудным мертвым песком.

На самом пике дождя пришла еще одна неприятность – конвой проходил через очередную деревушку-три-двора, где как всегда из-за забора какой-то отчаянный шмальнул из гранатомета. Попал. Вхолостую! По идее такого чуда и везения быть не должно, но в Ираке случалось весьма часто. Счастье состояло в том, что многие гранаты были очень старыми и хранились не пойми как. Саддам их накупил у Союза еще на заре 80-х, очень кстати для Советов и очень не кстати для себя (правда взял в долг, который уже сегодняшняя Россия, по щедрости и простоте душевной, списала). СССР умудрился ему слить просроченного барахла со своих складов, так как посылать в Афган для своих такое было рискованно, а советский ВПК ( военно-промышленный комплекс ) работал исправно и штамповал новое в нужных количествах. Но тут Ирано-Иракская война закончилась из-за полного истощения обеих сторон и очевидной бессмысленности. Только что купленные гранаты не пригодились. При захвате Кувейта Саддам тоже эти стратегзапасы не израсходовал – там его били с воздуха, а потом одним скачком захватили, гранатометчики больше встречали танки с поднятыми руками. Ну что было в гранатометах, то трофейно ушло, а что было на складах опять осталось из-за той же невостребованности. Теперь вот восстребовалось, но совсем уж постарело. Реактивная часть оказалась живучей боевой – такие гранаты исправно вылетали, но не всегда «правильно» взрывались. А иногда не взрывались совсем. В этот раз граната, как копье, пробила стекло и воткнулась в кресло-диванчик между водительским и пассажирскими местами.

Спрыгнувшие солдаты завалились в грязь. Никакого боя не произошло – за тот забор быстро накидали ответных гранат из автоматических гранатометов, да разнесли в щепки ближайший сарай. В глубине двора стоял дом, затененный громадными деревьями, что кронами напоминают плакучие ивы, а листьями акацию. Со звоном полетели стекла, а затем оттуда с поднятыми руками выбежала кричащая женщина, явно умоляя не стрелять. Отчаянная… Тормозить колону в этом поселочке дело не самое умное, но остановили – не хотели разрывать боевое охранение, да и транспорт с неразорвавшейся гранатой двинуть было рискованно. Муфлиху дали мегафон и попросили проорать, чтобы все выходили из двора за ворота. Вышла семья – муж, высоченный араб с крестьянскими натруженными руками, детки… Шестеро, мал мала меньше. Тянут в верх ручки, в черных глазах стоит ужас. Семью заводят за тягач, обыскивают, приказывают оставаться на месте. Родители берут на руки меньших, остальные испугано жмутся к ним, хватаясь за папин балахон и мамину юбку. Солдатам становится неловко, кто-то пытается скрасить ситуацию конфетой, кто-то протянул полиэтилленовую накидку, дождь все же.

Капитан спрыгнул со связной машины и с разбегу швырнул в воздух «Рейвена». Raven буквально значит ворон – маленький самолетик на подобие тех, что делали советские пионеры. Крылья – тонкая рама, обтянутая специальной бумагой, титановый нос, трескучий движок и пропеллер сзади. А еще малюсенькие компьютер и видеокамера с цифровым передатчиком. По этой «модельке» можно дать очередь из автомата, ее летные качества не пострадают – бумага покрыта полимерной пленкой, дырки получаются маленькие, как бы самозатягивающиеся. «Рейвен» автоматически набирает заданную высоту, обычно от 30 до 100 метров, а дальше летит туда, куда смотрит его «глаз». А «глаз» смотрит туда, куда смотрит оператор – вот он склонился над экраном, затененным специальной блендой и от того похожим на ведро. У «ведра» две ручки, самолетом управлять не надо, управляется только камера, ну а если нацелить ее в одну точку, тогда самолетик начнет вокруг нее круги нарезать. Однако радиус действия для такой малютки порядочный – до десяти миль ( 16 км ), а самое потешное, это приземление. Моделька сама возвращается по прямой к своему хозяину-экрану, но недолетая метров тридцать просто тюкается носом в землю. Хоть в песок, хоть в бетон. Крылья с треском ломаются, они свое уже отслужили, в здоровой плоской коробке полно новых хвостов и крылышек для этой одноглазой вороны.