АНДРЕЙ ЛОМАЧИНСКИЙ - КОМАНДИРОВКА

Напоследок Ваня записал координаты Скотта. Тот, как и большинство криминалистов, временно обосновался в самом здании аэропорта и, похоже, найти его будет не трудно. Условились «созвониться» через два дня к вечеру, хотя вероятность, что оба будут «дома», оставалась зыбкой. Скотт глянул на часы – наступает утро и опять ночь без сна. Он обреченно вздохнул, пожал руки и пошел в кабинет дальше разбираться с найденными бумажками, а Айван и Арнольд поспешили на выход. Дворец полностью перешел в достояние военных – в нижних помещениях замели мусор, на входе появились часовые, а на въезде подобие КПП. Обживаемся, значит.

Арнольд Люис приехал на «Хаммере» с мигалками. Сейчас мигалки закрыты матерчатым чехлом, и принадлежность к военной полиции выдают только буквы МP на боку. В машине сидело двое солдат, мирно дремавших, пользуясь отсутстствием старшего. Люис громко хлопнул в ладоши, солдаты проснулись, помогли уложить Ванькин набор – просто засунули его под заднее сидение, стоявшее необычно – лицом назад, как в старых советских электричках. Следом залез Ванька. Ехать придется «задом на перед», да и сидеть не удобно – ноги больно упирались в ребро чемодана, и лучее, что он мог придумать, так это поставить на набор ступни, задрав колени выше ушей. Видать так, скрюченным с упором на «пятую точку», придется трястись полдня. На первый взгляд полицейский «Хаммер» выглядит обычно, но сразу за задними сидениями стоит решетка, дополненная листом толстого оргстекла с небольшим раздвижным окошком, а за ней лавочки как в русском ментовском «Бобике». Понятно зачем – арестованных возить. Ну а задние сидения развернуты, чтобы за этими самыми арестованными наблюдать. В такой «камере на колесах» много места для нормальных, в смысле свободных, пассажиров не предусмотрено. Люис связался с кем-то по рации, выверяя маршрут, место и время, где он должен подойти к колоне с арестованными. Наконец детали утрясли и капитан недовольно глянул на часы – колона должна отправится не раньше семи утра. Знать бы о такой нелепой задержке, то можно было и не устраивать гонку и спокойно поспать еще хотябы с час. Ванька решил показать Люису Дворец, но тут вышло еще одно недоразумение – их туда не впустил часовой! Всё, захваченный дворц за прошедшие сутки успел трансформироваться в штабной объект Американской Армии. Вход для посторонних только через комендантский пропуск. Пожалев о былой вольнице, ограничились беглым внешним осмотром, благо что начинало светлеть.

Еще раз вышли на связь. Наконец пора ехать. Утро пыльно-пасмурное, такое же как и предыдущее, если не темнее. От Дворца полицейский «Хаммер» пошел в сопровождении двух «Брэдли». Как подъехали к Тигру, то туман стал еще более желтым и плотным. Через пол километра «Брэдли» развернулись и ушли куда-то вбок. У Ваньки возникло чувство, что их «Хаммер» остался совсем один – беззащитная коробочка, везущая четырех человек в громадном 5-миллионом, совсем недружественном городе. Впереди Мост имени 14-го Июля, но машина поворачивает и уходит прочь от реки. Если не считать далекой стрельбы, то давольно тихо, кажется город вымер. Да и место здесь казённо-нежилое, парки какие-то, площадь непонятная – вроде как крытый плоский стадион на ней что-ли… Сверились с картой. Нет, не стадион – это Могила Неизвестного Солдата. Вау, прям как в Москве, разве что раз в сто больше! Получается что от Дворца отъехали всего ничего. Позади знаменитый на весь мир кружок перкрёстка улицы Аль Кинди, уж это место телевидение постаралось прославить, а вот и поворот на Яфу. Вперед по Яфе до пересечения с Хайфой (нет, не с той, что в Израиле). На перекрестке дымится здание Национальной Ассамблеи. Наконец Республиканский Мост Джумхуриях. Впрочем джумхуриях и есть республиканский… Прошли Площадь Тахрир. Получается солидный круг по объятому войной городу, и такая экскурсия совсем не в радость. Но вот пыльный туман немного поредел и из него прямо по улице Порт-Саида выступило нечто гиганское… Батюшки! Да это ведь первый, если считать от центра, монумент Двух Сабель! Из непонятных лепестков выходят две гиганских руки, высоко над проспектом скрещивающие высоченные сабли в форме арки. Дальнюю арку в пыли не видно, зато хорошо видны ряды громадных прожекторных колонн, как на стадионах. Парадную Площадь стали огараживать какими-то блоками. Туда сейчас прямого проезда нет, сворачиваем на Фылыстын (Палестинскую), но любопытство и небольшой запас времени позволяют сделять пятиминутную остановку. Выходим, идём к ближайшей сабле. Какой-то солдатик обнаружил, что между рукой и рукояткой находится давольно большая щель и залез туда -выглядивает как лилипут из руки Гулливера. Сейчас все его фотографируют в этом интересном месте. Тот довольно позирует. Молодой, пацан еще.

«Пройдусь по Абрикосовой, сверну на Виноградную… пуговицы в ряд… идёт солдат по городу, по незнакомой улице…» – Ванькино подсознание выкинуло шутку, как всегда нелепую, но весьма характерныю для стрессовых ситуаций. Ни с того, ни с сего в голове закрутились липкие слова допотопного советского шлягера. Два десятка лет тому назад он распевал во всю глотку этот шлягерок, как взводную строевую песню, сбивая при этом каблуки об бетон плаца. Уже в форме, хотя в звании ниже рядового – это было до присяги еще, на КМБ. Что там дальше то? Что-то про девичьи улыбки, от которых светла незнакомая улица. Да, с девичьими улыбками, как и со светом здесь напряженка – пыль, дым и враги. За песенкой пришло острое щемящее чувство дежавю – уже виденного и пережитого. Где, когда, каким образом? А тогда же… Ведь с этой песенкой семнадцатилетний провинциальный пацан Ваня вервые в жизни ехал по улицам здорового пятимиллионного города. Ехал в автобусе из Красного Села в Ленинград, в Военно-Медицинскую Академию на первый курс. Ехал и глазел на пугающий своими размерами чужой тогда Город на Неве и вместе со взводом орал «пуговицы в ряд…» Кто бы сказал, что это переживание таким вот странным образом по нелепым ассоциативным законам нашей психики всплывет на набережных Тигра и улицах оккупируемого Багдада, куда Ваню занесет судьба вместе с Американской Армией. Да тогда, да при дедушке Брежневе!? Ой, умора – ни за что не поверил бы! Да не то, что не поверил бы, а еще и в морду бы дал. Комсомол там, нучный коммунизм всякий. Хитрая штука жизнь – реальность зачастую перешибает наши самые дерзкие планы и фантазии.

Дежавю, это конечно, приятно и интерсно, кабы не война. Разбор связей прошлого с настоящим, это по карте пол мира в сторону – там можно приехать с работы, и чтоб дождь на улице, и чтоб камин запалить, да в стакан льда, а поверх виски. Вот там и копайся в истоках переживаний, тряси дебри скрывшейся в подсознании памяти. Впервые увиденный Ленинград моментально перечеркивается впервые увиденным Багдадом, Нева – Тигром, Литейный Мост снова становится Республиканским, и вообще тогда холодно было, а сейчас жара. И штаны были хэ-бэ-голифэ, и чищенные ваксой сапоги вместо армейских желтых ботинок. Тогда боялся наряда вне очереди, а сейчас боишься гранатометчика. Несерёзная ассоциция выходит – с лирикой на войне туговато. Не лиричится совсем, хоть убей. Ну пусть почти совсем. И насчет «хоть убей» явный перебор. Как раз «убей» тут элементарно случается. Но там, где камин и виски, почему-то случается чаще рассуждать про НАСДАК, чем про Ирак ( NASDAQ, биржевой индекс высокотехнологичных компаний созвучен с Iraq, но американского обывателя волнует куда больше ).