АНДРЕЙ ЛОМАЧИНСКИЙ - Газогенератор (Части 1-3)

Потом был белый длинный забор из слегка рифлённых бетонных плит, какими обычно огораживали воинские части в СССР. В заборе имелись два разрыва в виде зелёных ворот с красной звездой и будочками КПП (контрольно-пропускных пунктов). Эти места назывались «На Городок» и «На Землю». Если поехать прямо по асфальтовой дорожке из Лобка через «На Землю», то через час начнет появляться полынь, а потом упрётесь в шлагбаум, где вас остановят. Выйдет солдат, будет рассматривать ваши документы, что-то писать в свой журнал От шлагбаума в обе стороны уходит ряд колючей проволоки, впрочем весьма чахлой и кое-где порванной. На столбах тут и там висят таблички «Стой! Запретная зона». Но вот вас выпустили, вы лихо катите ещё минут пятнадцать по хорошему асфальту, как тот внезапно переходит в плохой. Всё, дальше армия не при чём – обычная казахская дорога на Алма-Ату. За неё мы не отвечаем, о выбоинах и колдобинах пожалуйста жалуйтесь в Миндорстрой Казахской ССР.

А если поехать через «На Городок», то хороший асфальт Вас приведет к ещё одному забору – к «Части», отдельному полку химзащиты и трём батальонам спецобеспечения. Там три КПП, похожих на наши, они называются «Первое», «Второе» и «На Поле». Через «Первое» едут к Лобку, через «Второе» в Городок, а через «На Поле» на поле. На лётное поле. Один из отдельных батальонов носит не чёрные погоны, а голубые, да и вместо круглых блямб химзащиты у них лётные эмблемки. Авиаторы они, и офицеры там под стать – много лётчиков, есть даже испытатели. Второй отдельный батальон весь «красный с капустой» – в смысле красные общевойсковые погоны с пехотными эмблемами «сижу в кустах и жду героя» – звезда в капусте. Офицеры там самые обычные – это батальон охраны. Полк и третий спецбат чёрные. Спецбатовцы носят скрещенные пушечки, артиллерийские эмблемки, хотя сами ракетчики. Ну а полк… Полк войск химзащиты. С виду обычный, однако случись чего, то по мобилизационному плану на его базе можно развернуть три линейных дивизии этих же войск. Сказка? А вот и нет – необходимое оборудование на длительной консервации рядом в капонирах зарыто, а экскаваторы в полуподземном гараже стоят. Ну и нам, конечно, этот полк здорово помогает науку делать и обороноспособность советского государства поддерживать.

Если поехать от Части через Второе КПП, то через пару километров вы попадёте в Городок. Вообще расстояния здесь не случайны – от Лобка до Части шесть километров, от Части до лётного поля пять кэмэ, от Части до Городка ещё четыре. Точнее два, если до знака «Городок», а там ещё два, если до моего домика – лётное поле в стороне получается, но от дома номер 36 до Лобка пёхом полных два часа длинными ногами по хорошей погоде – двенадцать километров не шутка. Но ногами здесь редко топают – зимой ждут автобуса, а летом ездят на мотоцикле или машине. Зарплаты хорошие, машин у офицеров и «сверчков» много. «Сверчки», это сверхсрочнослужащие, те кто изъявил желание остаться в армии после положенных дух лет. Все мы живем в домиках и по советским понятиям очень комфортно. Домики в Городке хороши – двухэтажные коттеджи, каждый этаж (три комнаты, кухня и санузел) даётся на семью, а если холост, то три комнаты на двоих. Заборов нет – кому придёт в голову пустую глину огораживать? Да и расстояния между домиками солидные – от ста до двухсот метров от угла до угла. Сделано такое не случайно и обусловлено исключительно «рассредоточением личного состава и семей на случай утечки или выброса». В смысле, чтоб пореже люди были, если гадость с неба закапает. В Городке есть детсад, школа, Дом Быта, Военторг и Спецгостиница. Ещё есть цветы. Они есть исключительно у того, кто женат – перед домиком кладутся разрезанные пополам шины от грузовиков, туда насыпается привезённая земля, и сажаются цветы. Потом надо ежедневно поливать, а это уже удел жён. В обычную землю их сажать бесполезно – всё убьёт соль.

Конечно же далекий Лобок был сердцем всего Городка. Мы все здесь жили ради него. Он походил на громадную бетонную коробку с множеством сравнительно небольших квадратных окон. Эти окна имели тройные алюминиевые рамы с толстенными стёклами и плотными резиновыми прокладками. Открывать окна было строжайше запрещено, да похоже, что они с момента строительства никогда не открывались. Я понятия не имею, откуда берется грязь и пыль между герметичными рамами, но она там берётся – окна выглядели несколько грязно, хотя изнутри в Лобке все сияло чистотой и стерильностью. Внутри Лобка были лаборатории. Разные лаборатории – патогистологические, иммунохимического анализа, химической масс-спектрофотометрии, гелиевой газхроматографии, анализа ультраследовых остатков, гельэлектрофереза и т.д. и т.п. Много лабораторий – пара десятков на этаж, а этажей – двенадцать вверх и семь вниз. Между первым и минус-первым стояла «переборочка» – громадная монолитная шестиметровая железобетонная плита, что должна была спасти Минуса при воздушном ядерном взрыве. Лифты сквозняком через неё не ходили, надо было делать пересадку с верхних на нижние, пройдясь через «переборочку» по закрученным ступенькам.

Вообще на Минуса было ходить проблема – туда требовался или спецдопуск с красным пропуском, или разовый пропуск, что оформлялся в строевом отделе штаба части, или тут же, в Лобке, в отделе временных пропусков. А ведь порой приходилось бегать на Минуса по три раза на дню – вот мы и матюкали три раза в день нашу Семёрку – 7-й «Секретный» Отдел, главной и единственной задачей которого было обеспечение режима секретности нашей воинской части. Но режим секретности худо-бедно соблюдался, на наши матюки секретчики не обращали никакого внимания, но и пропуска выдавали особо не вникая в причины. Да и невозможно было им эти причины объяснить!

– Товарищ старший лейтенант, зачем вам во вторую нейрогистологию?

– Как зачем?! Мне вот это по Нислу и Гольджи-Коксу прокрасить надо… Я им Джи-Ди-Эм-Эс, а они мне классику!

– А-а-а… Ну ладно – разовый до 12-00.

И что вы думаете, этот дурак вообще хоть слово понял? Да ничё он не понял, а если мне надо, то по Нислу я и сам у себя там на верху прокрашу, вот уж невелика наука. А вниз на Минуса мне надо о рыбалке с друзьями потрепаться, такая вот у нас тут секретность – все про всех всё знают, и тот словесный понос про тканевые исследования пустая формальность, галочки ради.

А вот в Элку и Элкин Лобок я могу ходить без проблем – кроме Ады и Минусов мой доступ и синий пропуск это позволяли. Правда войти в корпус ещё не означало войти в лабораторию. Вообще-то в чужую лабораторию можно легко проникнуть, если там работает твой друг, который своим перфоключом откроет тебе двери. Перфоключ – это такая квадратная пластмассовая карточка с дырочками. Тогда магнитных полосок ещё не было, вот и писалось фломастером на куске пластика воинское звание, фамилия-имя-отчество, отдел и личный номер, а потом этот кусок перфорировали, делая из него ключ. Замки были электронными, как всунешь туда ключ, так примитивный компьютер-бегемот в 7-м Отделе фиксирует, что мол такой-то во столько-то вошел туда-то. А если двери не открылись, значит такой-то за каким-то пытался войти куда ему не положено. Потом вызывают и спрашивают, за каким? Ну и на этажах стояли вахтенные контролеры – прапорщики с пистолетами да солдаты с автоматами, которые просто смотрели твой обычный пропуск, книжечку-разворотку с фотографией и печатями допуска. По началу такой контроль создавал ощущение значимости собственного дела, однако за месяц это приедалось, и мы на все эти меры смотрели как на некую дурь, не только мешающую нормально работать, но и как на неизбежную необходимость вроде снега зимой.