Эдуард Лимонов - По тюрьмам

Я спросил:

— Ну ты хоть немного выросла?

В ответ она встала и отошла, демонстрируя себя. Боже мой, на этом трогательном создании, именуемом «моя гражданская жена», были черные чулки!

Я сказал, что нечего ей тут делать, в Саратове, процесс продлится еще долго, чтоб ехала учиться к 1 октября в Москву.

По истечении часа родственников собрали и повели прочь. А на нас надели наручники, и мы стали ждать, когда нас заберут. Я видел, как она вышла подпрыгивая и позади всех, подпрыгнула на носках и помахала мне рукой. Проделав это несколько раз, она ушла за цветы, и головка ее с косичкой поплыла, поплыла над цветами и ушла из тюремного двора.

Когда я шел со свиданки с Клюковкой, пристегнутый к Игорю наручником, дул мощнейший ветер, раздувая мои штаны, как шаровары Тараса Бульбы. Штук шесть шнырей перебирали кучу толстой моркови с ботвой, вываленной из рядом стоящего со вздыбленным ящиком самосвала. Еще пара шнырей ворочала вилами в ванной, сидящей ножками в траве, там в воде они мыли морковь. Я вдруг вспомнил свое древнее, 1968 года, если не ошибаюсь, стихотворение:

Там были вот какие строки:

Я долгие годы истолковывал это стихотворение как зарисовку Дантова Ада, но вот в третий год XXI века сподобился наблюдать в тюремном дворе сцену из своего стихотворения. Морковь мешали не багром, но вилами, вилы — атрибут Ада. Гостей пришло семеро, ведь к одному зэка пришли, как уже упоминалось, двое. Не гости пошли пить из кружек черный сок, но свой дымящийся черный чифирь пошли пить зэки. Двор был дуновенный и пустой. Шныри не в счет, черные, они сливались с природой. Небо было дикое, осеннее, чувственное. «Под диким небом северного чувства». И тюрьма, как большой пароход о четырех палубах, плыла в Вечность.

Был вечер 23 октября. Игорь разгадывал сканворд, лежа на животе. На верхней шконке придремывал Артем. Свет долго не выключали, хотя время отбоя уже прошло. Игорь время от времени выкрикивал: «Дрон!»

Хитрый Артем бурчал «У-у-уу!», не открывая глаз.

Игорь: «Дрон! Вставай, ты вставать будешь, блядь, уже два часа лежит!»

Артемий продолжал лежать. Вдруг под тревожную дробь музыкального сопровождения по ящику объявили, что в Москве захвачен террористами музыкальный театр в районе Волгоградского проспекта, где шел мюзикл «Норд-Ост». Около 30—50 чеченских, предположительно, «боевиков» захватили в заложники около 500—800 человек. Мои сокамерники прореагировали вяло, лишь мое волнение постепенно взвинтило их.

В тот же день гособвинитель, некто Николай Абрамов, запросивший за изнасилование и убийство одиннадцатилетней девочки Цибисову — 22 года, а его двоюродному брату — 8 лет соответственно, был чуть-чуть разочарован. Ибо судья Бодров приговорил Цибисова к 20 годам строгого режима, а Чванова — к 4 годам.

24 октября я записал в тюремном дневнике: «45 человек, среди них дети, беременные женщины, уже отпущены. Среди заложников — семь граждан Германии, четыре американца, австриец, австралиец и т.д. Всего около 60 иностранцев. Театр находится в тройном кольце осады. Боевики (среди них около десятка женщин в черном, на лице каждой — чадра) потребовали, чтобы переговоры с ними вели представители Красного Креста и „Врачи без границ“, а также Хакамада и Явлинский. Так как Явлинский находится в городе Томске на похоронах, то решили заменить его Немцовым. В Москве и РФ — ожидаемая истерия. Хоть бы вся эта хуйня скорее прошла, ведь у меня суд и статья „Терроризм“ не снята, посему в такой обстановке в обществе лучше бы не судиться. СМИ заведомо посвятили все часы утра этому захвату. Боевики требуют вывода войск из Чечни, и только. Уроды из правительства достаточно больны, чтобы затеять штурм. И будет кровавая баня».

25 октября я записал: «Все телеканалы ведут с утра многочасовую трансляцию из музтеатра на Дубровке. Утром сегодня чеченцы выпустили еще семерых (первого в 5.30 и т.д.) Телеканалы внутрь, я так понимаю, не пускают наши. Однако НТВ пустили внутрь вместе с доктором Рошалем. Показали скорее скромного юношу в черной вязаной шапочке и камуфляже (Мовсар?) — Бараев и двух девушек (чадра на лице), на поясе сумки, предположительно со взрывчаткой. К 16.15 уже выпущены семь человек рано утром и восемь детей чуть после полудня».

26 октября: «День будет навсегда знаменателен тем, что рано утром маньяки пошли на приступ ДК Шарикоподшипникового завода. Предварительно в ДК был распылен сонный (или снотворный, или нервно-паралитический) газ. Результаты этого умерщвления сами миротворцы (в частности, генерал Васильев, замминистра МВД Грызлова) тщательно скрывали более восьми часов. Генерал Васильев лживо сообщал все утро, что все террористы числом 37 убиты, а заложники не пострадали. Ни один не пострадал, так же как и штурмовавшие театр спецназовцы ФСБ. Только около 13 часов генерал Васильев «с прискорбием» сообщил, что 67 заложников погибли. По телевидению была продемонстрирована оперативная съемка. Был показан зал театра, где в креслах сидели сонные мертвые женщины-боевики, явно убитые во время сна. Одна, переломившись в позвоночнике в обратную естественной сторону, повисла на кресле, как сложенная газета. Мужчины лежали в коридоре. Умерщвленные, иного слова не подберешь. «Пояса смертников» остались, разложенные убийцами, на стойке бара. В руку опрокинутого выстрелами на бегу Бараева была вложена бутылка коньяка «Хеннесси», спокойно стоящая, целехонькая. (Зловещий юмор спецслужб. Позорнее этого был бы кусок свинины.) Среди взрывчатки и поясов шахидов разложены были и шприцы. Версия власти: якобы боевики стали расстреливать заложников. И тогда, чтобы боевики не взорвали ДК, якобы вмешались спецслужбы. Ни один заложник на 15 часов дня не был допущен к телекамере. Все они распределены по больницам, куда их вносили потерявшими память, без сознания. Что они еще станут говорить, очнувшись. 104 наиболее «тяжелых» заложника помещены в ветеранском госпитале, где, по всей вероятности, многие умрут вскоре. Васильев дал понять, что количество жертв будет увеличиваться, заявив, что на сегодняшнюю минуту погибли 67 человек.

Я надеюсь, что эта история «а ля Освенцим» серьезно подорвет у народа веру в Путина. «Кровавая баня» — так называется случившееся. Эфир полон поздравлений и одобрений правительствами Запада действий российских спецслужб, однако Великий Обман состоит в том, что эти мнения были получены, когда еще о потерях среди заложников не было известно и власть утверждала в лице своих Spokesman, что жертв среди заложников совсем нет. Событие историческое. Как Ходынка или Кровавое воскресенье. Умерщвление — вот подходящее слово».