Кристофер Бакли - Господь — мой брокер

— Не будь вы так пьяны, — сказала она, — я бы обиделась.

Я презрительно фыркнул.

— Зап! Если вы подозреваете Аббата в грязных помыслах, это ваше дело. Но могу вас заверить, что у меня они ответного чувства не вызывают.

— Ну, тогда это, наверно, просто духовная близость между двумя фанатами Чопры.

— Чопры? О чем это вы?

— Вы же познакомились на съезде фанатов Чопры, не правда ли?

Она саркастически рассмеялась:

— Да. Фирма послала меня туда для привлечения клиентуры. Неужели вы думаете, что я принимаю эти книжки всерьез? Меня восхищает предприимчивость этого парня, но читать его книжки бесплатно я бы не стала.

Так вот, значит, в чем дело! Я тут же проникся безграничным уважением к Филомене. Пригладив росистую траву рядом с собой, я сказал:

— Посидите немного.

Она села.

— Ну что ж, — сказал я, — выходит, в Дипака вы не верите. Не верите и в продажу вина с правдивыми надписями на этикетке. Во что же вы тогда верите?

— Возможно, вы будете потрясены, — сказала она, — но я верю в католические ценности.

— В католические ценности?! — сказал я. — Кажется, в сто первом церковном догмате нет упоминания о чем-либо подобном. А входит ли в число «католических ценностей» использование Священного Писания в целях создания лживой рекламы? Неужели, по вашему мнению, Богу и вправду угодно, чтобы мы быстро разбогатели благодаря Его чуду? Вы сами-то верите, что Он сотворил чудо в Кане?

— Да будет вам известно, ваше преосвященство, — ответила она, — что я прочла кое-какую литературу по этому вопросу. Я всегда основательно готовлюсь к съемкам рекламных роликов. И вот что я усвоила для себя насчет Каны: может, Он сотворил чудо, а может, и нет. Этот эпизод описан только в Евангелии от Иоанна, а богословы считают, что из всех четверых Иоанн заслуживает доверия в наименьшей степени. Остальные трое вообще не упоминают об этом чуде. Вывод? Возможно, не имеет значения, сотворил Он чудо или нет. Важно лишь то, что люди в это верят.

— Понятно. Евангелист Иоанн — консультант по организации сбыта.

— Собственно говоря, так оно и есть. А каким образом, по-вашему, католичество получило распространение во всем мире? Благодаря блестящей организации сбыта.

— Почему вам непременно нужно быть такой циничной?

— Если тебя зовут Филомена, это нетрудно.

— Почему? — спросил я. — Красивое имя. Оно значит «любимая». Я не ошибся?

— В тысяча восемьсот втором году в римских катакомбах нашли скелет молодой женщины. Люди решили, что это останки замученной в древности девственницы по имени Филомена. Мощи были переданы одной из церквей Неаполя. В церковь толпами повалили паломники — с Пожертвованиями. А сто лет спустя вдруг выясняется, что эти кости все-таки не принадлежат Филомене. Никто не знает, чьи это останки. Быть может, она не была мученицей. Да и девственницей тоже. Короче, католическая церковь отменяет ее канонизацию. Приверженцы культа встречают это решение в штыки — особенно священники всех разбросанных по свету церквей, носящих имя святой Филомены. Тогда Папа Павел Шестой и говорит: ладно, мол, так и быть, молитесь ей на здоровье.

— И не забывайте о пожертвованиях, — добавил я.

Филомена рассмеялась:

— Да, я немного цинична. Если тебя назвали в честь «святой» Филомены, ты имеешь право на некоторый скептицизм. Короче, ваше святейшество, вы можете сидеть здесь, как английский король — защитник веры, и обвинять мой рекламный ролик в богохульстве, но он позволяет добиваться того же, что и останки той юной особы — зарабатывать деньги на благое дело.

— Под «благим делом» вы случайно не подразумеваете строительство аббатского винного погреба? Или… — я жестом показал на залитый лунным светом каркас, — горы Кана?

— Я и не говорю, что деньги не развращают. Аббатский винный погреб — не первое сооружение в истории католической церкви, построенное на побочные доходы. Вы не бывали в последнее время в Ватикане?

Филомена, сидевшая на мокрой траве, казалась прекрасной. У меня пропало всякое желание вести богословскую дискуссию. Теперь мне хотелось знать только одно: что произошло дальше в том эпизоде из «Поющих в терновнике». На другой день после того, как Филомена прочла нам отрывок, я решил купить этот роман и отправился в книжный магазин. Едва я вошел, как продавец сказал: «Сейчас угадаю: „Поющие в терновнике“. Извините, но все экземпляры уже расхватали». Он объяснил, что я уже четырнадцатый монах, пришедший в этот день за книгой.

— Филомена, — сказал я, — можно задать вопрос, не имеющий ни малейшего отношения к богословию? Он уже давно не дает мне покоя.

— Да, — сказала она.

— Что происходит дальше в том эпизоде из «Поющих в терновнике»? После того как Мегги обнимает священника?

Филомена улыбнулась:

— Странно, что вы об этом упомянули.

— Почему?

— Я как раз думала о том, что сейчас, при свете луны, вы немного похожи на Ричарда Чемберлена [18].

— А-а, — сказал я.

Филомена захихикала. Как выяснилось, она и сама была слегка навеселе:

— Можно задать вам вопрос?

— Валяйте.

— Живя в миру, работая на Уолл-стрит, вы когда-нибудь были близки к тому, чтобы жениться? А может, вы…

— Я не голубой — если вы это имеете в виду. Я встречался с девушками, но почему-то так ни разу ничего и не… даже не знаю…

— Не вышло? Я знаю.

Мы сидели при свете луны, испытывая некоторую неловкость.

— Значит, вы хотите узнать, что происходит дальше? — спросила Филомена.

Я кивнул. Она обняла меня одной рукой за шею и поцеловала.

Когда мы вернулись во внутренний двор, празднество уже постепенно сходило на нет. К счастью, оставшиеся там монахи были не в состоянии заметить, что мы пришли вместе. Одна из свиней брата Джерома, вырвавшись на волю, копалась рылом в чем-то похожем на остатки бисквита «Падшая Магдалина». Брат Алджернон храпел, тяжело навалившись на стол. Вокруг ледяного скульптурного изображения горы Кана уже образовалась лужа, и холодная вода капала на распростертого ниц брата Тома. Брат Джером, не обращая внимания на сбежавшую свинью, подпрыгивал и раскачивался, слушая свой новый «Уокмен». Проходя мимо, мы услышали звуки, доносящиеся из его наушников: «Оставаться в живых!… Оставаться в живых!»

Я похлопал его по плечу, чтобы сообщить о свинье.

— ЧТО?! — вскричал он. Я жестом показал ему, чтобы он снял наушники.

— Свинья, — сказал я.

— Сами вы свинья! — ответил он и захихикал.

— Да нет. Ваша свинья! — Я показал на животное. — Она сбежала. Лучше сделайте что-нибудь, пока она не начала жрать брата Тома.

— Грандиозная вечеринка! — сказал он. — Правда, здорово, что мы сейчас так преуспеваем?

— Вот молодец! — сказала Филомена. — А я как раз пытаюсь доказать брату Запу, что ему не следует чувствовать себя виноватым из-за того счастья, которое нам привалило.