Анхель де Куатьэ - Золотое сечение (седьмая скрижаль завета)

– Действительно, нет, – удивленно протянул Данила. – А как ты догадался?

– У нас есть два основных критерия. Во-первых, мы знаем, что первая Скрижаль про смерть, а не про любовь. Данила у нас на скале «Последнее пристанище» не влюбился, а чуть не умер, или даже умер... – Андрей артистично насупил брови и уставился на Данилу.

– Умер, умер! – рассмеялся тот.

– Вот. А во-вторых, – продолжил Андрей, – Кристине предстояло бороться не со страхом любви, а с самой собой, со своим «эго». Страх – только проявление ее личности, ее неприступной Трои, а не что-то самостоятельное! Но любовь, действительно, лучшая дорога к цели, которую ставит перед человеком первая Скрижаль Завета.

Я взял из рук Андрея книгу и прочитал отрывок из своего «Предисловия»:

– «Мы петляли по дорогам любви, но столкнулись не со счастливой и лучезарной фантазией, а со страхом, страхом перед реальной смертью».

– Да, кстати, хороший вопрос: «Зачем мы любим?» – оживился Андрей. – Провокационный. Любовь для Кристины была только дорогой, а не целью. Уж что-что, а любить Кристина умела и прежде. Теперь же ей предстояло убить в себе «эго», освободиться. Она должна была потерять себя. Повести себя в лес и оставить там на съедение волкам. А самой вернуться обратно.

– Очень точно! – рассмеялся Данила. – Оставить себя на съедение волкам, а самой вернуться обратно! Так и есть. Смешно!

– И вы не зря соединили любовь и смерть – продолжал Андрей. – Только вы не стали уточнять, о какой именно смерти идет речь. А речь идет о смерти «эго». То есть не о физической смерти, а о смерти личности – мировоззрения, установок, принципов, предрассудков, страхов, притязаний, амбиций, желаний и т. п.

«Умирая» в таком качестве, человек возвращается к себе изначальному, к себе настоящему, к себе истинному. И истинная любовь требует именно такого самопожертвования.

Если ты действительно любишь человека, ты абсолютно забываешь о себе, ты – в нем. Это как другая реальность, другой мир, в нем ты уже не можешь быть прежним.

– Это больше всего пугало Кристину, – согласился Данила. – Она боялась потерять себя и именно поэтому отталкивала Никиту. Понимала, что он ее любит. Понимала, что сама без него не может. Но перед ней был выбор – или сохранить себя, или любить.

– И она выбрала любить, —сказал Андрей. – Вы подсказали Никите нужные слова: «Прошлое стало прошлым, я беру твою душу».

Я чуть не расплакался. Я вспомнил, как мы сидели в машине. Данила за рулем, Кристина с Никитой сзади. Словно все это случилось только что. Я вспомнил, как страдала умирающая Кристина, в каком отчаянии был Никита. И как он сказал ей: «Я беру твою душу». Словно молитва.

Я понимаю, где-то на уровне ощущения, что человек должен освободить себя от своего «эго», от своего «я», – сказал Данила. – Но все-таки, это странно. Парадоксальная вещь. «Я» – это ведь высшая ценность любого человека. Он за него радеет, он его защищает, ищет для него лучшей доли, кормит его разными ощущениями. Он, можно сказать, живет, потому что у него есть «я»!

– Ой ли! – Андрей отрицательно покачал головой. – «Я», «эго» – это химера.

Данила недоверчиво покосился на Андрея.

– Я не преувеличиваю, – сказал Андрей. – Попробуй ответить на вопрос, что такое твое «я». Начинай предложение со слов: «Я – это...»

– Ну, я – это... – неуверенно начал Данила. – Эээ...

Андрей пришел ему на помощь:

– Тебе в голову приходит всякая ерунда, Правильно?.. Например: «я – человек», «я – мужчина», «я – ветеран чеченской войны», и так далее. Сколько еще людей могут ответить таким образом? Тыщи! И можно ли ответить на этот вопрос так, чтобы ответ касался именно твоего «я»?

– Сомневаюсь, – протянул Данила.

Тут Андрей встал, взял с полки какую-то книгу и открыл ее ближе к концу.

– Это справочник по психологии, – объяснил Андрей. – Прочтем научное определение: «„Я" – это субъективное психическое явление, определяемое памятью и проявляющееся как противопоставление себя всему другому („не-я“)». Понятно?

Русский – не родной для меня язык, и сложные конструкции с использованием наукообразных слов на слух даются мне с трудом.

– Непонятно, – признался я.

– Все на самом деле, очень просто, – стал объяснять Андрей. – Мы приходим в этот мир маленькими чистыми сгустками энергии. Вы можете называть это «душой», «сущностью» – как угодно. Это и есть «мы». Мы абсолютно открыты, свободны и в нас бездна света!

Взгляните на гуляющих малышей. Вспомните улыбку младенца, узнавшего ваше лицо. Посмотрите на свои собственные детские фотографии. Это самое завораживающее зрелище! Невозможно оторваться. И знаете почему? Потому что у младенца еще нет «я», он – чистая душа.

Но мы вынуждены постоянно сопротивляться миру. Мир – это не рай для чистых душ. Мир – это площадка для борьбы за выживание. И чтобы выжить, мы формируем свое «я». То, что вокруг нас, – это «не-я», и мы с этим «не-я» боремся. А то, что внутри нас, – это «я», и его мы защищаем.

Внутри нас чувства, мысли, желания, опыт. Все это память. И наше «я» – это тоже только память. Стоит хорошенько ударить нас по голове в нужном месте, и мы не будем знать – кто мы, что мы, к чему, к кому, когда и откуда. Наше «я» испарится, словно его никогда и не было. А мы останемся...

– Самый простой способ выполнить первый Завет! – пошутил Данила. – Но пока я так и не понял – зачем? Зачем терять, изводить, убивать свое «я»?

– Чтобы быть чистой душой, – просто и с какой-то удивительной нежностью сказал Андрей.

Я увидел, что у Данилы вдруг заблестели глаза. Это слезы. Так пронзительно и так лично прозвучали эти слова.

– Это избавит от страха смерти? – спросил Данила, справившись со своими чувствами.

– «Я» – это то, что создает границы. Мы живем в мире, который разделен на «я» и «не-я». И поэтому «я» вынуждено защищаться. Всегда. Враг появляется сразу вслед за установлением границ. Боится не тот, кому угрожают, боится тот, кто защищается.

Мир не закрыт от нас. Но мы, обладая собственным «я», закрыты от мира. Это мы установили границы. Это мы спрятали свои души друг от друга. Между мной и тобой, Данила, нет границ, мы с тобой одной души, одной крови. Только вот наши «я» не знают об этом. И им страшно. Страшно, потому что они, вдобавок ко всему, еще и одиноки.

Вспомни Агвана. Вспомни мальчика, который не боялся умирать. У него была чистая душа. Душа, открытая навстречу твоей душе. Только благодаря ей ты дошел до «Последнего Пристанища» своего «я».

Чистый сердцем, он показал тебе твое сердце. Нежный, молодой бутон белого лотоса на тонкой изогнутой ножке. «Скоро, скоро он откроется. Береги его, Данила... Береги... Прощай». Это были его последние слова.

Теперь Данила плакал. Он и прежде терял друзей – на войне и даже после войны. Но то, что он потерял Агвана... Он потерял того, кто разглядел в нем человека. Одна душа, одна кровь. Этот мальчик на все говорил – «это не имеет значения», потому что он знал, что на самом деле имеет значение.