Вадим Давыдов - Год Дракона

Он отозвался на ее призыв так, словно ждал его всю жизнь. И все было по-прежнему… Он снова перецеловал Елену всю – от пяточек до мочек ушей, и вошел в нее со стоном, от которого у Елены сжалось сердце… Ее почти сразу же унесло взрывом, и потом, через несколько минут, еще… Она искусала ему все пальцы… А потом она почувствовала обжигающе-теплую влагу, затопившую ее лоно. И, ощутив, как он наполняет ее – безнадежно, бессмысленно, бесполезно, напрасно – Елена горько расплакалась у него в руках.

Он увидел, как слезы покатились у Елены по лицу. И снова испугался так, что ватная слабость поползла от живота к ногам и груди. Так, что он закричал шепотом:

– Что с тобой, мой ангел?! Тебе больно?! Где больно?!

– Нет. Мне не больно. Мне очень-очень хорошо. Мне так хорошо, Дракончик… Я… я совсем по другому вопросу плачу…

– Я не хочу обсуждать это сейчас. И запрещаю тебе. Позже. Позже, мой ангел. Пожалуйста.

– Хорошо, – согласно кивнула Елена и улыбнулась дрожащими губами.

Ей самой не хотелось не то, что обсуждать – даже думать об этом. Просто она не могла об этом не думать. С той самой минуты, как у нее началось с Майзелем. С той самой минуты.

– Тебе в самом деле не больно?

Мне больно, чудище, подумала Елена, мне очень больно, хоть и не так, как ты подумал, но мне так хорошо, что пусть будет больно, я согласна…

– Мне хорошо, – повторила Елена и погладила его по лицу.

– Ты не врешь?

– Нет.

Майзель поцеловал ее снова.

– Дракончик.

– Что?

– Я старая.

– Да. Ты баба-яга.

– Я серьезно.

– Обязательно. Я тоже.

– Смотри. Вот морщинки, видишь? Вот. И вот. И вот тут… А ты… Ты такой… Тебе нужно девочку молоденькую… Семь штук… А меня… Меня после двух разочков можно вешать на веревочку сушиться… А тебе еще хочется… Я же чувствую…

– Мне тебя хочется, ежичек. Понимаешь? Не других. Не девочек. Не всяких разных. Тебя. Только тебя. Одну. Всегда.

– Как это получилось?

– Я не знаю.

– Тебе хорошо со мной?

– Мне никогда не с кем не было никак. Я ничего не помню, что было до тебя. Я знаю только тебя, я хочу только с тобой, я ничего другого не хочу и не могу, не хочу хотеть, жизнь моя. С тобой мне так хорошо, что я умираю в тебе каждый раз, ангел мой, понимаешь?!

– И я… Ну почему же так поздно, Господи, почему?!

Столько лет, в отчаянии подумала Елена. Столько лет я бегала по всему свету… И ты… Где ты был столько лет?! Боже, как это глупо. Ты даже не увидел бы меня. А я? О, нет, я бы тебя увидела. Даже тогда. Потому что ты всегда был таким. В тебе ничего не изменилось. И я бы тебя ждала. Сколько нужно. Пока бы ты не разглядел меня в толпе. И все бы было совсем иначе…

Она вцепилась изо всех сил ему в плечи:

– Ты мой?

– Да, ежичек.

– Только мой?

– Да, щучка.

– И никогда не будешь больше ничей?

– Никогда, мой ангел.

– Можешь завести себе табун разных девочек, черненьких, рыженьких и беленьких. Сколько хочешь, – десять, двадцать, пятьдесят… Только чтобы ты был мой, – не их, а мой…

– Я не хочу никого, кроме тебя. И никогда не захочу. Сколько раз мне повторить это для тебя, жизнь моя?

– Ты и сейчас еще меня хочешь?

– Обязательно.

– Вот такую?

– Какую?!

– Зареванную и кислую? С синяками и морщинами? Все равно хочешь?

– Я… Господи, Елена… да. Да. Хочу.

– Иди… Не сюда… Сюда…

– Елочка… Что ты творишь со мной… Тебе же больно…

– Мне не больно… Или больно… Мне все равно… Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной… Всегда… Везде… Пусть будет больно… Лишь бы со мной… Всегда только со мной… Все, что хочешь… Мой маленький… Ящерка моя… Ты мой… Господи, ты мой…

Утром Елене никак не хотелось просыпаться. Но она все же просыпалась, – медленно-медленно проступая из сна в явь, и это движение сопровождалось каким-то странным, удивительно приятным чувством… И только проснувшись окончательно, Елена поняла, что это было. Майзель лежал рядом. И спал.

– Ты спишь… – потрясенно прошептала Елена. – Господи Боже, ты спишь, маленький мой… Ящерка моя зеленоглазая…

Он услышал ее шепот – и проснулся. И сказал удивленно:

– Я спал…

– Это я виновата, – улыбнулась Елена. – Поехали домой.

– Нет.

– Да, дорогой. Я в порядке. Тебе нужно к Вацлаву, а я должна извиниться перед Мариной. В конце концов, они ни при чем, это я – идиотка и истеричка. И у тебя столько дел…

– Мы можем быть здесь, сколько захотим.

– Поехали, Дракончик. Все уже хорошо.

– Ты уверена?

– Обязательно, – Елена поцеловала его в уголки рта мягкими горячими губами, – быстро, словно куснула. – Едем?

– Ты что-то задумала.

– Нет. Я с тобой и буду с тобой, пока нужна тебе. Клянусь.

– Хочешь сказать, что третьей попытки не будет?

– Не будет…

Меня просто пугает эта мистика, подумала Елена. Как только я пытаюсь ускакать от тебя, немедленно происходит что-то ужасное. Такое ужасное, что ты еле-еле успеваешь… Я просто не имею права так обращаться с тобой, моя ящерка… Ты ведь ни в чем не виноват… Это я, я во всем виновата. Пусть случится, что суждено. Я и так сделала все, что могла…

Он вдруг мягко толкнул ее на спину и навис над ней, – Елена увидела, как вспыхнули зеленым светом его глаза и появились белые пятна на щеках:

– Я не могу без тебя, ангел мой… Твои волосы – мое солнце. Твои глаза – мое небо. Губы твои – вино моей жизни, Елена. А ты… Ты – вся моя жизнь…

– Сумасшедший, – прошептала Елена, расцветая от его слов. – Сумасшедший мальчишка… Иди… Побудем еще…

Сомали, 26 марта. ВВС. Боевики военизированной исламистской группировки «Тигры Мухаммада» атаковали сегодня утром конвой беженцев, сопровождаемый подразделением вооруженных сил Намболы, осуществляющей гуманитарную операцию «Врата Эдема». В результате завязавшегося боя нападавшие рассеяны и частично уничтожены. О пострадавших из числа беженцев ничего не сообщается. Представитель вооруженных сил Намболы заявил, что конвой прибыл к месту назначения «с незначительной задержкой».

Сомали, 27 марта. ВВС. Несколько лагерей группировки «Тигры Мухаммада» были подвергнуты сегодня бомбардировке с воздуха неопознанными самолетами. Эксперты контингента миротворческих сил ООН, дислоцированные в этом районе и прибывшие позднее на место бомбардировки, сообщают о применении т.н. «боеприпасов объемного взрыва», находящихся на вооружении армий стран Пражского альянса. В результате бомбежки территория, занимаемая прежде лагерями, представляет собой, по словам одного из экспертов, «поле мелкой щебенки с примесью биологических останков». Установить количество жертв такой бомбардировки, равно как и идентифицировать тела погибших нет никакой возможности, подчеркнул эксперт.