Михаил Вершовский - А другого глобуса у вас нет?..

Клиенту предлагалось перед сном выставить свой жевательный аппарат в полиэтиленовом пакетике на порог – с тем, чтобы протез соответствующие службы подобрали, сделали подгонку (плевать, что в отсутствие носителя!), текущий там всякий ремонт, а к утру аккуратно положили на то же самое место. На порожек.

Ну, здесь, конечно, никто из нас удивляться не должен, что на всю эту аферу многие десятки человек купились с ходу. Тут ведь оно бессмысленно говорить, что, дескать, какая еще такая подгонка, да кто это все ночью будет делать, и вообще с чего бы вдруг. Потому что любой аргумент перед всесильным словом «халява» скукоживается и рассасывается напрочь. Что как для русского, так и, как видим, голландского языка работает с неизбежностью третьего закона Ньютона.

Так что не об этих – окончательно беззубых теперь – болванах тут речь. Но кто бы мне объяснил: что эти воры (они же и мошенники) с наворованными вожделенными протезами делать собирались – и в чей рот они их вообще предполагали совать? Ну, одежда там или обувь – это понятно. Тебе не подошло – коллега наденет. Но чужой протез – даже ежели ты себе лишние зубы в соответствующих местах повышибаешь – это мне все же плохо как-то видится.

А с одеждой или там обувью, как я уже сказал – это и напрягаться не надо. Это и логично, и, можно сказать, веками освящено. Тем более, занятие такое нередко очень даже необременительным бывает. Как вот, скажем, в отелях красть. Там ведь всю обувку постояльцы на ночь в коридор выставляют. Чтобы или служба почистила, или другой какой профессионал слямзил. Или, допустим, в исламской какой стране – очень там это удобное дело. Как оно в Турции в 1997 году случилось, когда правоверные в Сирнаке в мечеть, как приличным людям положено, отправились – а обувь, как опять-таки приличным людям полагается, снаружи оставили. Каковую кучу – все двести десять пар – какой-то пес неверный и уволок разом.

Так вот, как я и говорил: одежду с обувью увести – занятие и веками освященное, и вполне логичное. Хотя и здесь не без исключений.

Летом 1994 года в городе Уиллоуби, штат Огайо, арестовала полиция Джейми Брэдшоу, вполне еще молодого человека. В вину ему вменялось то, что в течение целых двух лет он обворовывал жильцов одних и тех же десяти многоэтажных домов, стоявших в тесном соседстве. Причем сосредотачиваясь исключительно на одежде. И даже еще более узко: на женском нижнем белье. При обыске в его доме полиция обнаружила 450 пар сами понимаете чего – все уворованные из прачечных в подвальных помещениях тех самых квартирных комплексов. (Газеты промолчали на тему того, крал ли Джейми эти трусы до стирки или же после нее – а зря, вопрос все-таки интересный.)

Этого Джейми, конечно, к ворам положительным и нормальным отнести уже сложновато. Вроде бы и одежда уворована, артикул правильный, традиционный – а с другой стороны, ни себе ведь, ни людям. В смысле, и сам не оденет, и другим вряд ли продаст. (Потому что сложно это в Америке, пусть даже и в штате Огайо – продать трусы, бывшие в употреблении).

Тут, кстати, еще одна интересная деталь имеется. Герой наш, Джейми Брэдшоу, хоть кражи свои совершал в городе Уиллоуби, но сам проживал в соседнем городке, Пейнсвиле. В котором двумя годами раньше другого такого же изловили – и тоже за кражу нижнего белья. Тот, другой, правда, только мужские трусы уворовывал – так что может, и для себя (хотя куда ж ему сотни-то пар). Да так ведь еще талантливо крал, собака, что однажды со спящего клиента втихаря трусы-то и стянул (честное слово, оно и в протоколах полицейских отмечено). То есть, с одной стороны талантище несомненный – а с другой какой-то сбой в деятельности головного мозга все-таки имеется… Хотя и так может быть, что не в порядке у них там что-то с атмосферой или водой питьевой в том городишке. Все-таки второй уже такой неординарный тип на пятнадцать всего тыщ населения за какие-то пару лет возникает.

В том же, кстати, 1994 году полиция и в еще одном штате – Иллинойс – специалиста по изъятию одежды у населения припутала. Тот прямо-таки рецидивистом оказался. Его от последней отсидки освободили условно, а он, как у них, рецидивистов, водится, тут же за старое принялся. Полиция его и повязала вместе с добром краденым. Целый, между прочим, мешок был добра-то. Полный под завязку мешок – с носками.

И предыдущий срок рецидивист этот, Джеймс Дауди, тоже не просто за кражу тянул, а именно за носки. И другой срок, до того – тоже. Да и по всем полицейским рапортам обо всех его кражах да арестах так получается, что никогда и никто его в уворовывании чего-то другого и не обвинял. Носки – и все тут. С самого, можно сказать, малолетства.

Тут с объяснением разные, конечно, варианты могут возникать. Можно и так предположить, что здесь именно стремление к максимальному профессионализму работало. То есть, не сявка я, дескать, какая-нибудь, потому как свой – и очень узкий – профиль у меня имеется. Хотя, как я уже сказал, варианты возможны.

Бывают, кстати, спецы с профилем и еще более зауженным. В недалеком 1996 году в городе Лиль во Франции в очередной раз изловила полиция тамошняя Филиппа Деланчера, закоренелого рецидивиста и человека в почтенных уже летах. И взяли его с поличным на краже бутылки анисового аперитива – настоечки, то есть, алкогольной.

И вот вроде бы бутылка всего лишь, да еще напитка весьма своеобразного (который я, однажды отпробовав, второй раз пить возьмусь разве что под угрозой расстрела). Но тем не менее месье Деланчер без всякого преувеличения в рецидивистах оказывается. Потому что арестован он был в… пятьдесят первый раз. Причем все до единого аресты были только и исключительно за кражу все той же анисовки. В жизни он никогда ничего другого не крал – ни «Мартель» какой, ни, Боже упаси, «Смирновскую». И до того он тамошним полицейским властям знаком хорошо, что для него давным-давно персональную камеру в Лилльской тюрьме готовенькой держат. Он оттуда когда и выходит, так до первого ликеро-водочного магазина. До первой же своей вожделенной бутылочки с анисовым пойлом. А потом с душой повеселевшей – обратно на нары.

Разные, конечно, могут мнения быть насчет галереи типов, выше представленных. И я тут не о том, что сажать или не сажать, законченный там идиот или еще так, придурок, и все такое прочее. Речь о том лишь шла, что не всяк так уж ладненько в ящичек с ярлычком «преступник» (в расхожем нашем понимании этого слова) ложится. Оно, это существо криминальное, что спит и видит, как бы на закон во всем его могуществе и своеобразии покуситься, может, в каждом из нас – пусть даже и в самых потаенных закоулках души – проживает. Лихость и казачья, и разбойная самим этим словом к общему знаменателю без особых проблем приводятся.