Михаил Вершовский - А другого глобуса у вас нет?..

И не знаю, как вам, а мне инвалид в коляске, банк берущий – пусть даже и с пистолетом в руке – не в пример симпатичнее.

Нет, есть все-таки какой-то магнетизм черный в этой уголовщине – притягивает она народ из буквально всех сфер жизни человеческой. И ведь не только там банкиры или юристы в этом плане отмечались, но даже и коронованные по всей форме особы.

Речь не о преступлениях против народа и даже не о садистских выходках, о чем мы уже вдосталь в первой части нашей книги наговорились. О гораздо более банальных тут вещах речь. Как, скажем, о воровстве.

И, опять– таки, не о воровстве державном, когда территорию какую-нибудь у другого зазевавшегося царька оттяпал или наследство какого-нибудь оппонента политического в свою пользу отписал. Я тут о воровстве наиобычнейшем, в самом что ни на есть бытовом этого слова значении.

Как вот оно, скажем, в случае знаменитого Генриха Четвертого – Наварского – было. Не может быть, чтобы этот монарх французский вам знаком не был. Ну там, Дюма, «Королева Марго» и прочие «Три мушкетера». В последнем романе его самого впрямую-то в героях нет, он там только за кадром как папа правящего Тринадцатого Людовика числится, но старые седые ветераны и в той книжке к нему, Наварцу – с глубочайшим, если помните, почтением.

Вот такой, даже нашему веку известный, король-рыцарь. Это по Дюма оно так выходит. А вот придворные и прочий народ, что с королем этим личные встречи имел, знавали за ним и другого характера подвиги. Потому как нечист был монарх на руку, и очень даже нечист – пер все, что в пределах прямой досягаемости было. Банально, то есть, крал.

И народ, с королем в силу необходимости дело имевший, старался лишнего ничего из карманов не выкладывать и сами карманы крепко застегнутыми держать. Потому что знали – при малейшей возможности что-нибудь да и уворует Его Величество, всенепременно уворует. Хоть предмет драгоценный, хоть монетку медную, а слямзит все равно, так что лучше и не рисковать.

И со словом ласковым к нему на этот счет подступались, и с укором мягким. Дескать, нехорошо ведь это, Ваше Величество. Европа, можно сказать, трепещет, а вы по карманам чужим шарите – и от какой такой, казалось бы, бедности? Но Анри на все эти уговоры только смеялся и головой согласно кивал. Знаю, говорил, вор я и есть. Это, говорил, слава еще Богу, что король. А то бы давно уж повесили.

И ведь не только с монархами прошедших веков такие безобразия случаются. Тут история короля Фарука, последнего египетского венценосца, весьма интересна может быть.

Король– то этот с короной своей не в такой уж глубокой древности расстался -в не столь и отдаленном исторически 1952 году, когда Гамаль Абдель Насер со товарищи его и с трона, и из страны попер, чтобы уже дальше строить положенную народную демократию (насчет того, выстроили они ее там или нет – это разговор не по теме, и в него я вдаваться не буду, тем паче оно самим египтянам как-то виднее). А вплоть до самого этого драматического года Его Величество Фарук тешились изрядно, ни в чем себе не отказывая.

Денег у Фарука было невпроворот – буквально, поскольку был он одним из богатейших людей в мире. Ну, и тратил, однако, с открытой душой. Тоннами, то есть. Ювелирные всякие изделия, часы, монеты коллекционные, награды спортивные (на которых потом гравировку заказывал – якобы сам он все их в честном соревновании и завоевал). И еще – женщины. До них он страшно был охоч, и за хорошенькой юбкой на край света готов был волочиться, любые ей деньги в обмен на чувство предлагая.

Автомобили очень любил. Особенно – спортивные. На которых гонял с совершенно фантастической скоростью по не столь уж совершенным египетским дорогам, с полным презрением к любого рода ограничительным знакам. А чтобы полиция по дурости или по незнанию своего монарха не тормознула или, не дай Бог, в погоню не пустилась, выкрасил он все свои машины в ярко-красный свет, монаршим указом запретив всему прочему населению иметь того же цвета автомобили. Что, кстати, вполне было удобно, потому что даже самая задубелая деревенщина в полицейской форме понимала: а, вот это наш король едет, хоть даже и с нарушениями всех ПДД. Стало быть, пусть и дальше катится к чертям собачьим, нечего с ним и связываться – пущай дуркует.

Лихой, как видите, был парень этот Фарук. Нимало, к тому же, не терпевший, чтобы в лихости его кто переплевывал. Один как-то идиот взял его да и обогнал, по шоссе едучи. На свою, понятное дело, голову. Потому как Фарук его тут же догнал и из пистолета на полном ходу негодяю шины продырявил. Что тоже, можно сказать, повезло. Потому что мог ведь и – голову.

И вот что занятно – при всем своем богатстве сказочном и фантастических грудах всевозможных сокровищ, был Его Величество Фарук ярым и завзятым вором. И не так крал, чтобы от случая к случаю, а с регулярностью просто-таки профессиональной.

Обворовывал друзей – нередко в их же домах, обворовывал народ, что ему во дворце прислуживал, обворовывал собственных министров. Обворовывал даже гостей высоких, что Египет с официальными визитами посещали. У другого Его Величества, эмира Йемена, попер прекрасной работы кинжал, камнями драгоценными украшенный. Так и уехал эмир без дорогого своего оружия. Фарук-то повздыхал для виду: есть, сказал, у нас еще негодяи воровские в Египте, хотя мы с ними, конечно, боремся.

Причем до полной иногда бессовестности у него это доходило. Как вот когда отец последнего персидского шаха, в Южной Африке будучи, вдруг помер внезапно. И тело его обратно в родной Иран для похорон пышных переправляли, а пересадка – ну, или перекладка, все-таки о теле речь – по вынужденным техническим причинам должна была в Египте состояться. Ну и пока тело своего самолета на Тегеран дожидалось, Фарук прямо из гроба внаглую стянул дорогую церемониальную саблю, да еще, не удержавшись, и пару медалей тяпнул.

А потом и из карманов приноровился тянуть – да так ловко, что даже видавшие виды профессионалы дивились. Опять-таки на друзьях да министрах тренируясь.

Этим непростым мастерством овладев, обчистил он прямо у себя во дворце на приеме не кого-нибудь, а премьера Великобритании сэра Уинстона Черчилля (которому, как мы с вами знаем, и самому палец в рот класть не стоило). Обедали они, значит, торжественно, народу за столом невпроворот, а тут Черчиллю что-то приспичило на часы глянуть. Они у него были знаменитые, еще кому-то из его предков королевой Анной подаренные. Ну, он пальцем толстым в кармашек – ан часов-то и нету. Шум поднялся неимоверный. Черчилль, от бренди и гнева раскрасневшись, в сторону монарха уже очень косо стал поглядывать, тем паче что разведке британской воровские повадки Его Величества были ведомы – а, стало быть, известны и самому пострадавшему сэру Уинстону.