Михаил Вершовский - А другого глобуса у вас нет?..

Так вот, миссис Лаби. Семьдесят пять годов бабушке было, а уже висело на ней – и это с 1989 года только – СТО СОРОК ПЯТЬ арестов все за ту же магазинную деятельность. С одной стороны, конечно, жалко. Но с другой – все-таки полторы сотни раз под микитки брали. А сколько еще и вчистую уходила? И насчет «не от жизни хорошей» – оно бы может быть и так, кабы не вполне грамотная подготовка и прилично сработанные «левые» документы в сумчонке – чтобы не под своей фамилией в протоколе фигурировать. Причем и документов этих тоже не убывало – потому что за всю свою бурную деятельность последних нескольких лет подсовывала старушенция полиции ШЕСТЬДЕСЯТ различных удостоверений личности (тоже ведь еще вопрос – где она ими обзаводилась).

Ну, скажете, ладно, бабушка-старушка. Да и палку там колбасы, мол, или пару видеокассет из магазина попереть – тоже не такая уж разбойная деятельность. (Напомню я вам чуть позже об этом «шоплифтинге», не зарадуетесь – но ладно, мы здесь не о том пока.) Не самый, мол, убедительный для нашего случая пример.

Хорошо, черт с ней, с бабушкой. Вот вам другая история, опять-таки из довольно-таки свежих либеральных наших времен. Взяли в 1992 году на вокзале города Джерси Сити (в штате Нью-Джерси) с поличным карманника, Денниса Пейна. За руку, с кошельком – все как положено, по полной программе. Ну, в отделение приволокли, принялись компьютер запрашивать. А когда принтер простыню с подвигами мистера Пейна стал ПОЛЧАСА выпечатывать (никакого тут преувеличения – желающие могут справиться в газетах), тут даже полицейские вспотели. Оказался это его сто тридцать пятый арест – с 1978 года.

И вот первый-то раз арестовали его в неполные шестнадцать лет. Ну и влепил ему, видимо, судья – не знаю, был ли то уже знакомый нам Ларри Зейдлин – страшный словесный разнос. Да и отправил домой. Может, и второй да третий раз по той же схеме прошло. Чтобы вылиться через четырнадцать лет в такую впечатляющую статистику.

Если мало – так вот вам еще более яркий экземпляр, мистер Уильям Джеймс Силва. Этот уже даже и не карманник, а более прозаический – и более опасный – уличный грабитель, да и вообще, как выяснилось, тип, к насилию склонный. Арестовали его в феврале 1994 года в городе Сан-Хосе, в Калифорнии. При довольно, кстати, интересных обстоятельствах.

Там, в Америке, они иногда очень небанальными способами с преступностью борются. Один из таких способов – «приманка». И вот как она работает.

Если, скажем, в каком-то отдельно взятом районе вдруг резко идет вверх кривая, допустим, изнасилований, то полиция запускает в такой неблагополучный район парочку своих же сотрудниц из посимпатичнее, укоротив им, конечное дело, юбки и наложив самый вызывающий макияж. И вот они, значит, туда и сюда по этому району дефилируют, а негодяй-насильник на них и выскакивает – с самыми неприятными для себя последствиями.

Так же вот и тут произошло. Только боролась на сей раз полиция с грубыми уличными ограблениями, выставив там и сям своих одетых в штатское барахло сотрудников. Вот на одного из таких и вышел Силва с товарищем своим.

Стоит, значит, эта «приманка» полицейская – крепко загулявшего вида, покачивается. Бутылка недопитая из кармана торчит. Хрестоматийная вполне картинка. Так, то есть, и напрашивается на то, чтобы его почистить.

На что товарищ внимание Силвы и обратил. На хрестоматийность. Уж совсем, сказал, как в кино. Все прямо на месте. И бутылка, и небритость, и качается, сказал, прямо-таки без передоху. Не иначе, как «подсадка». Ну его, сказал, к черту. Так они, в общем, какое-то там время препирались, а потом Силва все эти психологические экзерсисы к черту послал – да и ограбил «пьянчугу». В смысле, конечно, попытался.

Принтер в полицейском участке, который с компьютера данные на арестованного Силву выпечатывать стал, разогрелся всерьез – едва ли и не добела. Вылезло из бедного принтера ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЬ метров простыни с описанием подвигов Уильяма Джеймса Силвы и с указанием всех его ПЯТИСОТ ПЯТИДЕСЯТИ арестов. И все ведь как на подбор – ограбление, изнасилование, причинение телесных повреждений. Не говоря об обязательном букете отягчающих обстоятельств.

И тут не получается не вспомнить о той либеральной догме (что заинтересованными сторонами по сей день за теорию выдается), о которой речь выше была. В том смысле, что не о наказании речь должна идти, а о том, чтобы наиболее полной реализации потенциала способствовать. И, дескать, зона – не то место, которое. Там, дескать, никак человеку во всей красе не раскрыться.

С этим тезисом я спорить, как и сказал, не возьмусь. Святая потому что правда. Если бы за каждый свой – из пятисот пятидесяти – подвиг схлопотал Силва хотя бы по году (а любой из них по справедливости на гораздо большее тянул), какой бы общий счет у него получиться мог, при собственном его возрасте в сорок четыре?

Я вас тут всех простенькой такой арифметикой заняться приглашаю. (Она ведь – в отличие от социологии – не просто наука, а еще и точная.) Ежели примем мы, что впрягся Силва в реализацию своего потенциала в довольно-таки юные четырнадцать лет, то число подвигов автоматически ограничилось бы – тридцатью. (По году за штуку если – как мы выше и договорились.)

Что, как та же арифметика показывает, избавило бы общество от ПЯТИСОТ ДВАДЦАТИ совершенно этому обществу не нужных преступлений. С чистым выигрышем в 1700 (ну там после семерки еще три в периоде, но это мы опустим) процентов. Вот такое вот угрожающее недораскрытие потенциала у меня на моем калькуляторе нарисовалось.

И я думаю, что судья Зейдлин, так сурово с теми детишками-угонщиками обошедшийся, по части социологии в годы учебы своей на юридическом наверняка круглым отличником был. Но вот арифметику в качестве обязательного предмета на экзаменах вступительных я бы им все-таки посоветовал…

Причем ведь не только с откровенно уголовным элементом такая догма пародией на самое себя смотрится. Эту их либеральную лупу на какую проблему не наведи – тут же проблема эта вспучивается в какую-то совсем уж невообразимую сюрреальность. Куда там твоему Дали – не говоря уже о Максе Эрнсте.

Вот, скажем, какую историю в ноябре 1994 года «Нью-Йорк Таймс» поведал. Изловили – совершенно, причем, случайно – в городе Нью-Йорке, где эта газета и выходит, Лероя Лайнена. Ехал он, значит, в автомобиле – и что-то полицейскому на машине той номера не понравились, нарисованные от руки, да еще и довольно-таки криво. Ну, свисток, «ваши документы» и все положенное прочее.

И крепко повезло полиции с этим делом. Потому что Лерой по запарке настоящее свое имя назвал и даже документ абсолютно неподдельный полицейскому сунул. Ну черт его знает, может и задумался о другом чем-то.