Владимир Высоцкий - Черная свеча
- Название:Черная свеча
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
- Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Высоцкий - Черная свеча краткое содержание
Роман «Черная свеча», написанный в соавторстве Владимиром Семеновичем Высоцким и Леонидом Мончинским, повествует о проблеме выживания заключенных в зоне, об их сложных взаимоотношениях.
Черная свеча - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какая разница? Своей судьбы не будет.
Послесловие
Итак, вы закончили чтение романа «Черная свеча».
Я убежден, что вы только что прочли одно из самых значительных литературных произведений XX века, которому суждено войти в золотой фонд мировой культуры и о котором вновь и вновь будут писать критики многих поколений, пытаясь через него, как через телескоп, вглядеться в уже отошедшую для них в прошлое небывалую эпоху. А вы попали в число его первооткрывателей.
Я понимаю, что вас переполняют сейчас самые разнообразные чувства, и, возможно, вы испытываете нервное потрясение и близки к шоковому состоянию. Тем не менее я хочу добавить несколько слов к сказанному в романе, который, на первый взгляд, не нуждается в комментариях.
Впрочем, если вам действительно необходимо прийти в себя, отложите чтение моего послесловия на некоторое время. Но потом все-таки прочтите его. Я не собираюсь пересказывать роман и не приведу из него ни одной цитаты. Я скажу нечто от себя и, надеюсь, это поможет вам лучше оценить «Черную свечу». Я беру на себя такую смелость не потому, что я умнее или тоньше вас, а исключительно потому, что имел гораздо больше времени на осмысление романа, поскольку проглотил его еще в рукописи, а потом прочитал очень внимательно и очень медленно во второй раз.
Известно, что адекватное художественное описание исторических реалий появляется не сразу, а с некоторым запозданием. Оптимальное время, которое должно пройти, — около пятидесяти лет. Примерно с таким сдвигом фазы была создана Толстым эпопея о войне 1812 года и Фолкнером эпопея о гражданской войне в Соединенных Штатах. Можно догадаться, почему наилучшие условия для художественного осознания событий возникают именно после этого срока. Правильно описать их раньше трудно из-за того, что не остыли еще побочные страсти, заслоняющие основу происходившего, и не все документы обнародованы или хотя бы рассекречены.
Позже возникает другое препятствие: выдыхается аромат эпохи, вымирают люди, бывшие очевидцами тех явлений, которые составляют стержень книги и которые способны о них рассказать. Конечно, не обо всем, что случается в истории, пишутся тексты, сопоставимые по силе и точности передачи с «Войной и миром» или «Сарторисом», но если пишутся, то где-то в диапазоне 40-60 лет спустя. Если же проходит сто или двести лет, то получается просто сказка, вроде «Айвенго» или «Князя Серебряного», пусть талантливая и поучительная, но лишенная всякой достоверности, так что по ней нечего и думать изучать эпоху.
О той уникальной исторической данности, которую представляли собой советские концлагеря, художественного романа должного уровня пока не было, и возникло опасение, что уже и не будет, и наши потомки так и не смогут понять суть и самой данности, и той системы, которая ее породила.
Ведь понять суть вещей, которые уже отошли в прошлое, можно только по правдивому художественному выражению этих вещей, только с помощью искусства.
Одних документов, даже таких подробных и впечатляющих, как «Архипелаг ГУЛАГ», тут мало. Правда, были у нас на лагерную тему и художественные публикации: «Один день Ивана Денисовича» и в «Круге первом» того же Солженицына или «Верный Руслан» Владимова, но они были слишком но горячим следам, поэтому в них не могло быть отстоявшихся обобщений, да их авторы и не ставили задачей такие обобщения, эта была литература совершенно другого жанра…
Теперь эти опасения, мне кажется, позади — роман-эпопея о зэках появился. Пока это только первая часть, но и ее достаточно, чтобы ощутить масштаб и значение произведения. Это-текст, который проводит нас не по одному какому-то кругу созданного большевиками ада, а по всем его кругам и показывает не только физические муки людей, но невидимую бесовщину, наплодившуюся от призрака, бродившего когда-то по Европе, но поселившегося почему-то не там, а у нас. И в этом главная ценность «Черной свечи».
Факт глубокого сходства между коммунизмом и тюрьмой замечали многие, и о нем было не раз написано.
Да и трудно не заметить этого сходства. Идейными предшественниками марксистов были социалисты — утописты, а они, начиная с Платона, изображали «светлое будущее» в виде огромного концлагеря, где все одинаково одеты, по свистку идут на работу и по свистку возвращаются домой, а их дом — на самом деле не дом, а общежитие, и контроль над их поведением и образом мыслей не прекращается и там. Когда же их мечта наконец осуществилась в одной отдельно взятой стране, то граждане этой страны, живя в коммунальных квартирах и в обязательном порядке посещая собрания и политучёбу, могли воочию ознакомиться со всеми ее прелестями. «Железный занавес» отделил их от нашего мира, и они действительно оказались в лагере, который даже и официально назывался «социалистическим лагерем». Так что посвящать раскрытию упомянутого сходства художественную прозу уже нет особого смысла, тем более что его достаточно полно раскрыл Оруэлл. Л вот поразительное подобие двух корпоративных обществ, находящихся на противоположных концах социальной иерархии, ибо одно из них составляют партийные функционеры, а другое — уголовники, не было показано с художественной убедительностью пока никем. Авторы «Черной свечи» сделали это первыми.
А ведь аналогия вроде бы лежала на поверхности.
Ни для кого не было секретом, что еще до революции большевики — подпольщики грабили банки и совершали террористические акты. Знали мы и о том, что преступные элементы приняли активное участие в установлении Советской власти — примером тому служит бандит Гришка Котовский. В первые годы после революции, окрыленные успехом и не очень-то заботившиеся о маскировке, большевики открыто называли уголовников «социально близкими». В пьесах одного из главных литературных лизоблюдов партии Погодина воры изображались благородными людьми, из которых гораздо легче воспитать настоящих строителей социализма, чем из паршивых интеллигентов. Характерно даже название его пьесы о них — «Аристократы».
Вообще во всей своей пропаганде коммунисты методично насаждали культ преступников и убийц: Стеньки Разина, Емельяна Пугачева, Ивана Болотникова и т.д., а отпетый душегуб Салават Юлаев был увековечен ими в названии города. Уже в советское время, когда не было уже никакой необходимости прятаться от царской охранки, идеологи коммунизма практиковали обычай менять свои настоящие фамилии на вымышленные, а ведь этот обычай характерен для блатных, всегда выступающих под кличками.
Да, наличие общих внешних признаков у этих социальных групп, казалось бы, столь далеких друг от друга, бросалось в глаза многим. Но мало кто понял, что оно не только не случайно, а совершенно закономерно, поскольку отражает их внутреннее родство, принадлежность к одному и тому же духовному типу. Читая «Черную свечу», начинаешь понимать это все яснее и яснее.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: