Светлана Василенко - Город за колючей проволокой

version="1.0" encoding="utf-8"?> prose_contemporary Светлана Василенко Город за колючей проволокой ru glassy FB Tools 2006-04-26 http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/5/vas4.html CB7A91F4-64A9-4D86-8975-ED54898E369D 1.0 «Новый Мир» 2006, №5. С. Василенко. Город за колючей проволокой

В военном «газике» мы едем со съемочной группой в город, в котором я родилась, снимать документальный фильм о моем детстве. По правую руку от нас серая, словно военная шинель, полынная степь, уходящая за горизонт, по левую – пойма реки Ахтубы. Ахтуба – рукав полноводной и величественной царицы всех русских рек Волги. То есть она как бы родня Волги, ее сестра или дочь, но характер у нее совершенно другой, она стремительная, своенравная, с бурным, словно она горная, а не степная речка, течением. Кажется, что именно из-за своего дурного характера и убежала она из царского дома, чтобы жить своей дикой и необузданной жизнью, но рядом, параллельно с Волгой-матушкой, так же, как та, впадая в Каспийское море.

– Ахтуба… – произносит режиссер название реки, будто пробует его на вкус, и спрашивает меня: – Откуда такое странное у речки имя? Какое-то совсем нерусское.

– Нерусское, – подтверждаю я. И рассказываю.

Когда-то, завоевав всю Азию, дикие орды монголов под предводительством Бату-хана, внука Чингисхана, остановились именно здесь, на берегу реки Ахтубы. Сердце Бату-хана поразила эта дикая коварная река, характером и нравом так похожая на необузданный характер и нрав его народа, и, очарованный раз и навсегда ее красотой и красотой этого места, он именно здесь, в пойме реки Ахтубы, основал Западный улус монгольского государства, назвав Золотой Ордой, и построил столицу Золотой Орды – Сарай. Именно отсюда, из Золотой Орды, монголы совершали свои кровавые набеги на Русь, сжигая и вырезая на своем пути русские города и села. Отсюда они покоряли Русь, выключив ее как государство из исторического контекста на несколько столетий. Именно сюда, в Золотую Орду, стекалась дань с русских княжеств, сюда, в Сарай, приходили к хану русские князья – выпрашивать разрешение на княжение.

Я, конечно, немного привираю, рассказывая. Хан Батый построил столицу Золотой Орды гораздо южнее этого места, в низовьях Волги, а уже потом, многие годы спустя, другим ханом она была перенесена сюда. Но для пущей убедительности рассказа не грех немного приврать.

– Однажды русский князь влюбился в ханскую дочку Тубу. Она, соответственно, в него. Потом князь уехал, пообещав ей вернуться через год и жениться, – рассказываю я съемочной группе местную легенду.– Отец, узнав об этом, рассердился и решил поскорее выдать дочь за старого и некрасивого…

– Хрыча, – фыркает оператор Ира. (Она, между прочим, одна из лучших операторов России.)

– …крымского хана, – говорю я.

– А она сама-то что? Туба эта, – спрашивает, заинтересовавшись, шофер «газика», молодой румяный солдатик. – Пошла за него?

– Останови-ка машину вон у того камня, – прошу я его. Машина останавливается около серого, из бетона, неуклюжего, будто его делал какой-то неумеха, монумента. Мы выходим. На бетонном боку следы от букв. Видимо, медные буквы с монумента скрутили местные алкаши и за бутылку водки сдали в утильсырье как цветной металл. Режиссер пытается прочесть надпись. Ничего не получается. Он поднимает на меня глаза:

– Что тут написано?

– Что здесь была столица Золотой Орды – Сарай.

– Вот здесь?! – Режиссер ошарашенно обводит взглядом местность. Вокруг монумента вместо огромного цветущего города, растянувшегося на многие километры, с каменными зданиями, дворцами, фонтанами, многолюдными базарами, толпами людей из разных стран, лошадьми, овцами и верблюдами, – а именно так описывали столицу Золотой Орды путешественники, – лишь голая серая степь и убогий памятник былому могуществу, жестокой Орде, покорившей полмира, памятник, который, как я поняла вдруг, оглянувшись на него, был похож на скифскую каменную бабу, только без головы.

Мы идем к машине, и я рассказываю режиссеру о том, что когда-то в детстве мы с друзьями приезжали сюда и рыли землю в степи. Перекопали все склоны оврагов лопатами. Искали золотого коня.

– Какого еще коня? – раздраженно переспрашивает меня режиссер. У нас с ним намечается творческий конфликт, причины которого нам и самим не ясны. Но эту пока лишь наметившуюся трещинку в отношениях мы с ним старательно культивируем, чтобы в любой момент на любом этапе съемок можно было бы взорваться, не согласиться, отломиться недовольным куском от скалы, – и тогда эта трещина очень пригодится.

– Я ж говорю, золотого, – недовольно поясняю ему я. – Когда хан Батый умирал, он приказал расплавить все золото, которое у него было, и вылить из него статую своего любимого коня. Этого золотого коня он закопал в степи, но где, никто не знает. С тех пор все его ищут. А он, этот золотой конь, раз в год, в самую лунную ночь, выходит из-под земли и скачет по степи. Многие слышали звон его золотых копыт. Есть такая легенда.

– Легенда на легенде, – сокрушенно, но в то же время язвительно говорит режиссер. – Ничего не осталось. Только легенды.

– Для нас, кто здесь живет, это не легенды, – говорю я тихо.

– А что же?

– Как бы это лучше сказать… Для нас это реальность. Мы с этим родились здесь.

– Но только теперь уже никто не копает степь в поисках золотого коня, – говорит режиссер. – В сказки уже никто не верит.

– Ты же сам сказал, что легенды – это все, что остается от жизни, – не соглашаюсь я.

– Мы не будем снимать твои легенды, – говорит режиссер раздраженно. – Мы будем снимать фильм о жизни! Документальный фильм. Запомни!

Недовольные друг другом, мы с режиссером усаживаемся в машину. Румяный солдатик, заводя машину, вопросительно скашивает на меня свой детский любопытный глаз.

– А что дальше-то было? С Тубой, ханской дочкой? – нетерпеливо спрашивает он. – Вы недорассказали…

– Убежала она от своего жениха, крымского хана, прямо со свадьбы. Побежала к реке и утопилась, – говорю я.

– Ах! – вскрикивает солдатик от неожиданности.

– Так же закричал хан, ее отец, подбежав к реке, когда узнал от слуг, что случилось: «Ах, Туба! Ах, Туба! Что же ты наделала!» С тех пор река и зовется – Ахтуба… – говорю я.

– А дальше что? – не унимается солдатик.

– А дальше она стала русалкой…

– Господи! Я с вами с ума сойду, – говорит режиссер страдальческим голосом, будто у него ноют зубы. – Поехали!

Машина трогается.

От Сарая до моего родного города пятьдесят километров.

Этот военный город долгие годы был окружен колючей проволокой. Пройти в него и выйти из него можно было только по спецпропускам через КПП – контрольно-пропускные пункты.