Евгений Гришковец - Погребение ангела

Андрей огляделся по сторонам, подходящих мест в парке было достаточно. Он взял лопату, посмотрел на сверток, постарался задушить и отогнать свои смущения и неловкость, испытанные у перекрестка. Потом он восстановил в себе горе и ответственность, и пошел к дереву за скамейкой. Очень хотелось быть радикально незаметным. Но также решительно не хотелось уйти из света и копать в темноте. Он зашел за ближайшее от скамейки дерево и стал копать в стороне от черной тени. Хотя, стал копать, это неверно. Он стал пытаться копать. Лопата была не маленькая, не большая. То есть как заступом ею работать не получалось, а воткнуть её руками в землю оказалось не под силу. Андрей стал рубить траву и дерн, понимая, что это задача не на пятнадцать минут. Вдруг его осветил луч, который был ярким и подвижным.

– Гражданин! Что это мы тут делаем? – услышал он молодой и очень дерзкий голос.

Андрей вздрогнул и поднял глаза на свет. Ему светили фонариком прямо в лицо. Он смог разглядеть два силуэта в фуражках, и пара каких-то еще, сохранивших активность даже осенью насекомых пролетела через луч.

– Подойдите сюда! – услышал он другой голос, и одна фуражка качнулась. – Сюда идите, гражданин!

Андрей пошел к говорящим, и ему всю дорогу безжалостно светили в глаза.

– Здравствуйте – сказал он.

– Добрый вечер, – ответили ему.

Оба милиционера были молодые и небольшого роста. Когда Андрей подошел к ним, они очень выразительно посмотрели на лопату, а потом снова ему в глаза. Но фонарик свой погасили.

– Чем занимаемся? – спросил совсем бледный конопатый парень. В свете паркового фонаря его глаза были совсем бесцветные.

Пока Андрей шел к ним, он отчетливо понял, что у него с собой нет документов и денег, наверное, тоже нет. Еще он вспомнил, что водительские права и документы на машину тоже точно остались дома. От этого он весь мгновенно похолодел, но так же мгновенно вспомнил, что сейчас он не за рулем…

– Так чем занимаемся? – повторил конопатый.

– Клад ищем? – спросил другой, совсем худой милиционер, при этом он улыбнулся. Один передний зуб у него был заметно сколот. – Может, помочь?

– Да ну что вы, какой клад! Тут знаете… – начал было Андрей. Но в это время у худого громко зашипела и загавкала рация, которую тот держал в руке. Милиционер что-то невнятно ответил в нее, и рация стихла.

– Что-что? – переспросил конопатый.

– Я, вы знаете… – снова начал Андрей.

– А документы ваши можно посмотреть? – перебил его худой.

Андрей сбивчиво стал объяснять, что не захватил с собой документы, потому что живет совсем рядом. При этом он махнул рукой как бы в сторону своего дома, махнул для наглядности и убедительности. В тот же миг он понял, что махнул совершенно не туда, извинился и указал в другую сторону. Милиционеры спросили адрес. Андрей отчего-то назвал его сбивчиво и как-то не сразу. Он уже весь вспотел и стал бояться, не понимая, чего, собственно, он боится. Милиционеры переспросили адрес, узнали имя, отчество, фамилию, возраст, и худой проговорил все это в рацию, которая в ответ крякнула и зашипела.

– На рыбалку, что ли, собрались? – усмехнулся конопатый. – Так ведь в парке копать червей нехорошо. А это что у нас здесь? – сказал он, включил фонарик и направил его на сверток, лежащий на скамейке.

– Извините, я понимаю, что это выглядит странно, но тут такая ситуация… – начал говорить Андрей, но его снова перебила рация.

Худой послушал, казалось бы, совершенно нечленораздельные хрипы, ответил: «Добро!», и рация снова затихла.

– Что это у вас, гражданин? – очень строго спросил конопатый. – И потрудитесь объяснить, что вы тут делаете.

Андрей испугался совсем и стал сбивчиво, невразумительно и как-то очень издалека, объяснять, что случилось и как.

– Так у вас там что, собака, что ли?! – спросил худой. – Покажите!

Андрей, продолжая что-то говорить, начал развязывать веревку. Это у него плохо получалось, он суетился, извинялся, но наконец размотал и распутал все. Потом он развернул часть свертка, и показались задние лапы и кудрявый, темнорыжий бок Графа.

– Понятно, достаточно. Заворачивайте, – сказал конопатый. – И, значит, здесь вы хотели его зарыть. Я правильно вас понял?

– Похоронить, – коротко ответил Андрей.

– А-а-а! А вы понимаете, что это в общем-то парк? Общественное место! – своим дерзким голосом сказал худой. – А что будет, если сюда все понесут хоронить – слово «хоронить» он как-то особенно язвительно подчеркнул, – своих собачек, кошечек, хомячков? А?! Что здесь будет? Конечно-о! Давайте, тащите сюда своих черепах, аквариумы! А тут дети, между прочим, гуляют.

Андрей стал оправдываться, что-то объяснять, заматывая Графа по новой. Он соглашался, извинялся, кивал головой.

– По-хорошему, вас надо задержать и наказать, Андрей Михайлович, – продолжал худой. – Немедленно идите домой, чтобы мы вас ни здесь, ни где-либо еще не видели. Понятно?! Я спрашиваю, понятно?

Андрей сказал, что понял. Он сграбастал свою собаку в охапку и стоял так, перед двумя маленького роста милиционерами вспотевший.

– Лопатку свою захватите, нам вашего ничего не надо, – продолжал худой.

– И не надо тут перед нами изображать трагедию! Мы тут, – он сделал неопределенный жест, указующий как бы на весь город, – много всякого видели.

– Правда, идите домой, – сказал конопатый. – У меня тоже была собака в деревне, хорошая собака. Я знаю, что это такое, когда любимая собака умрет. Но это не значит, что нужно загаживать общественные места.

– А куда же, простите, мне с ним? – беззащитно сказал Андрей.

– Домой! Вы не слышали? – резко ответил худой. – И там подумайте.

– Знаете, – сказал конопатый, – там стоят большие мусорные баки, туда собирают листья и мусор со всего парка. Вот туда отнесите. Ничего страшного. Нормально. Ей уже все равно. Поверьте, это нормально.

– Ему, – тихо сказал Андрей.

– Что?

– Ему. У меня пес. Кобель.

– А-а-а! Теперь-то какая разница, – ответил конопатый.

Андрей и милиционеры распрощались и разошлись. Андрей шел в указанном направлении минуту.

– Тьфу! – плюнул он громко. – Тьфу, тьфу, тьфу, – плевал он и хотел материться. Было гадко, как-то стыдно и горько… А еще он почувствовал, что нестерпимо хочет пить. Нестерпимо!

В конце аллеи действительно стояли большие мусорные контейнеры. Их было три. Вокруг них валялось много мокрых бумаг, каких-то рваных пакетов и прочей дряни. В мусоре явно покопались исследователи мусора. Теперь их не было. В двух контейнерах был собственно мусор. А третий был заполнен ветками и листвой. Несмотря на прошедший дождь из этого контейнера шел дым. Где-то там, внутри, тлели подожженные кем-то листья.

Андрей подошел близко. Пахнуло едким дымом и вонью прокисшей всякой всячины. Он сделал шаг назад и остановился. Он стоял так, чувствуя, что уже устал, Граф сильно потяжелел и ощущался как что-то совсем чужое, не имеющее никакого отношения к энергичному и всегда веселому псу. Андрей постоял, подумал, куда положить свою собаку. В мусор не хотелось. Даже не то что не хотелось, рука не поднималась. Он не мог этого сделать! Дым от листьев был едкий и горький. Он представил, как будет тлеть и вонять шерсть его собаки, и тоже не захотел оставить Графа в контейнере с листвой. Но все же Андрей шагнул именно к нему, готовясь расстаться со своей ношей. Но вдруг сказал себе тихо-тихо: «А с какой стати?». А дальше подумал: «Почему я должен выполнять то, что сказали делать мне эти мальчишки? Я не хочу, мать их так!..».