Евгений Гришковец - Планка

Она говорила это, и Игорь Семенович почувствовал, что она, наверное, старше, чем кажется. И ещё он ощутил её грусть. С такой грустью он никогда не встречался. Эта грусть звучала в глубине её голоса и дрожала в её глазах. Он не знал, как на эту грусть реагировать, но он испытывал к этой грусти уже такую нежность, какую в себе ни разу не слышал и не знал, что таковая существует. Ещё он уловил в женщине, которая сидела напротив него такое одиночество… От этого он стал еще счастливее, чем был.

Она расспросила его, откуда он, и чем занимается, и почему он так счастлив. Он коротко рассказал, потому что рассказывать особенно было не о чем. На последний её вопрос он ответил, что он счастлив потому, что он удачно заключил сделку, и это дает перспективы.

Она рассказал, что у них был вечером спектакль, что этот спектакль они играют не часто, но любят его. Спектакль прошел прекрасно. Она сказала еще, что в этом ресторане актеры их театра обычно сидят после спектаклей. Но она редко в нем бывает, точнее, была она в нем только пару раз. Игорь Семенович взял графинчик с водкой, и хотел налить ей и себе, но она накрыла свою рюмку рукой.

— Я больше не буду, — сказала она, улыбаясь. — Вы, может быть, и не видите, а я уже пьяная. Я же коньяк еще пила. Чувствую, что впадаю в алкоголизм, — она тихо усмехнулась. — И ещё, мне очень рано вставать.

— Мне тоже, — сказал Игорь Семенович.

— Поверьте, мне вставать раньше, — сказала она так, что с этим невозможно было спорить. — И я вас сейчас уже покину.

— Я вас провожу, — сказал Игорь Семенович.

— Ну конечно нет, — тихо сказала она.

— Почему, — глядя ей в глаза, спросил Игорь Семенович.

— А зачем, — слегка наклонив голову, спросила она.

— Ну как же? Ночь на дворе, — ответил он.

— На дворе. Как вы хорошо это сказали, — улыбаясь, сказала она. — На дворе… Это так не по-московски звучит. Не волнуйтесь, меня на дворе ждет машина.

В это время на другом конце стола возникло движение.

— Так! Ну, нам, пожалуй, пора, — громко сказал мужчина в хорошем костюме. — Всего вам доброго, спасибо за компанию.

— Да и я пойду, — сказал Денис всем, а потом, подойдя к Игорю Семеновичу, тихо сказал, — Пожалуйста, не беспокойтесь. Счет я оплачу. Артисты, знаете, не привыкли за себя платить. К тому же, они мои знакомые и я их пригласил, и вас тоже.

— Нет, Денис, так не пойдет, я не согласен… — стал возражать Игорь Семенович.

— Вы здесь гость! Вот приеду я в Пермь, вот тогда и угощайте, — сказал Денис. — До завтра, Игорь Семенович. Ребята, всех благ! Пока!

И они пошли к выходу.

— А вы, Светлана, ещё остаетесь? — тут же спросил Игорь Семенович.

— О-о-о! Вы запомнили, как меня зовут! — сказала она. — Пусть они уедут. Не люблю эти совместные выходы, прощальные разговоры у гардероба или у дверей. Не к чему это, — она прищурилась. — Но мне как-то даже обидно, что вы меня не узнали и вообще меня нигде не видели.

— Нет, я, конечно, вас узнал, просто не сразу… — стал оправдываться Игорь Семенович.

— Не обманете! Не узнали, — засмеялась она. — Но это даже и хорошо. Увидели бы меня в каком-нибудь дурацком фильме, за который мне теперь стыдно, так и водку не стали бы со мной пить. Или ещё хуже, по телевизору меня посмотрели бы, — она говорила, а Игорь Семенович пожимал плечами. — Но вы вот что, приходите в театр. Послезавтра хороший спектакль. Я его люблю. Приходите, посмотрите. Я приглашаю.

— Послезавтра я уже буду дома. Мы завтра улетаем.

— Да? Ну тогда, когда будете в Москве, приходите. Меня теперь вы знаете, театр найдете. Это просто. Приглашение остается в силе. Я пошла, — она встала, — О! Какая же я пьяная! Ребята, Гоша! Пока, я пошла, до скорого.

— Ой, — подскочил Николай Николаевич, — а автограф я у вас не взял. Подпишите мне, пожалуйста.

— Автограф у меня всегда с собой, — весело сказала она. — Вот только на чем писать?

— Сейчас, сейчас, — и Николай Николаевич сунул ей какую-то помятую бумажку и ручку. — Вот, для жены подпишите. Зовут Виктория или Вика.

— Господи, зачем вам это нужно, — продолжая улыбаться, очень тихо сказала она, подписывая бумажку. — А на словах передайте Виктории большой привет.

— Она будет счастлива, — радостно сказал Николай Николаевич, разглядывая бумажку. — Надо же, в первый раз в жизни беру автограф.

Игорь Семенович встал, отодвинул стул, явно намереваясь идти.

— Это ещё зачем, — спросила она.

— Я вас провожу до дверей, — быстро ответил он. — Говорить у гардероба я не буду.

Она улыбнулась и ничего не сказала. Игорь Семенович шел следом за ней. Она оказалась совсем невысокого роста. Хотя Игорю Семеновичу большинство людей казались невысокими.

У гардероба их догнал тощенький официант с цветами в руках.

— Ваши цветы, — сказал он.

— Спасибо большое, — ответила она.

— Простите меня, пожалуйста, — продолжил официант, — а можно с вами сфотографироваться.

— Ну конечно, с удовольствием, — сказала она.

Официант сунул цветы гардеробщику и достал из кармана фотоаппарат.

— Пожалуйста, сфотографируйте нас, — обратился он к Игорю Семеновичу. — Нажимать вот на эту кнопку.

Парень подошел к ней и встал с ней рядом. Две секунды он не знал, куда спрятать руки, и, наконец, сложил их у себя за спиной.

— Ну зачем так робко, — сказала она, прижалась к парню плечом и улыбнулась.

Она улыбнулась, что называется, ослепительно и превратилась в совсем другую, недоступную, блестящую… Игорь Семенович смотрел на неё через глазок фотоаппарата, который изменил, отдалил и уменьшил реальность. Он увидел, какую свободную и изящную позу она приняла, как элегантно она выглядит в своем сером тонком свитере и черных брюках, какая красивая у неё шея, плечи, грудь, талия…

Пока гардеробщик ходил за её шубой и пока одевал эту шубу ей на плечи, Игорь Семенович держал цветы. Когда он отдавал ей цветы, она посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, как прежде за столом.

— Вот сейчас вы погрустнели. Не надо. Это вам не идет. Будьте таким же счастливым, каким вы мне понравились. Всего вам хорошего. И приходите в театр, я буду рада.

— Спасибо вам, — сказал он.

— Это вам спасибо за хороший, спокойный вечер. До свидания. Надеюсь, до скорого.

— До свидания, — сказал он.

Она ушла, а Игорь Семенович вернулся за стол.

— …она исключительная драматическая актриса, — говорил за столом Гоша Николаю Николаевичу. — Лет восемь назад публика ходила только чтобы посмотреть на неё в любой роли. Кто ставил спектакль, какая пьеса, кто с ней рядом на сцене, им было неважно. Но теперь у неё кино, телевидение… На сцене уже нет той сосредоточенности, той силы уже нет. Но она, конечно, актриса, каких мало. А в её поколении почти нет. Она, наверное, одна…