Флэнн О`Брайен - А где же третий? (Третий полицейский)

Не разбирая сейчас проблемы верности или неверности теорий де Селби, следует отметить наличие большого количества свидетельств и данных, указывающих на то, что де Селби придерживался своих собственных теорий совершенно искренне и неоднократно делал попытки реализовать их на практике. Во время своего пребывания в Англии де Селби некоторое время проживал в городке Бат (куда он попал, в общем-то, случайно). Однажды ему понадобилось отправиться из Бата в Фоксстоун по срочному делу [16]. Свое «перемещение» из одного городка в другой де Селби совершал крайне необычным образом. Вместо того, чтобы пойти на железнодорожную станцию и поинтересоваться расписанием поездов, он закрылся у себя в комнате, предварительно снеся туда множество самых разнообразных настольных и настенных часов, барометрических приборов, огромное число почтовых открыток и фотографий тех мест, которые ему пришлось бы проезжать на пути из Бата в Фокс-стоун; в той же комнате было установлено устройство для регулирования подачи газа к осветительным приборам, которое уменьшало или увеличивало подачу газа в зависимости от времени суток и соответственно от степени освещенности. Что происходило у него в комнате и каким именно образом работали все эти многочисленные приборы и часы, очевидно, навсегда останется тайной. Рассказывают, что по прошествии семи часов де Селби покинул свою комнату в полной уверенности, что он переместился из Бата в Фоксстоун; вполне возможно, за время этого недолгого затворничества у него уже созрела новая концепция перемещения из одного пункта в другой, которая, в случае ее применимости на практике, вызвала бы крайнее неудовольствие железнодорожных и прочих компаний, занимающихся пассажирскими перевозками.

Точными или хотя бы надежными сведениями о том, насколько глубоким было разочарование де Селби, когда он обнаружил, что так и не покидал Бат, мы не располагаем, но один очень надежный и авторитетный комментатор [17]сообщает, что де Селби совершенно спокойно и уверенно настаивал на том, что и в самом деле побывал в Фоксстоуне. В той же работе, в доказательство утверждений де Селби приводятся слова человека (оставшегося неназванным), заявлявшего, что он видел, как «великий ученый (т.е. де Селби) выходил из банка в Фоксстоуне» именно в тот день, когда он якобы посещал этот городок.

Как и в случае со всеми остальными теориями де Селби, окончательный вывод лишен ясности и определенности. Остается загадкой, вряд ли доступной разрешению, но такого разрешения ждущей, как мог такой выдающийся ум ставить под вопрос сами собою разумеющиеся реальности жизни и отрицать даже научно подтвержденные факты (взять хотя бы то, как трактует смену дня и ночи де Селби и как поясняет этот феномен современная наука), пребывая до конца дней своих в полной и безоговорочной уверенности в правильности собственных объяснений множества феноменов, вне зависимости от научной обоснованности.

О своем путешествии к полицейской казарме могу сказать лишь одно – оно не было галлюцинацией. От жара, который обрушивало на землю солнце, нигде нельзя было спастись. Грунтовая дорога, по которой я шел, буквально окаменела, и ступать пружинисто и мягко, как раньше, никак не получалось. Казалось, каждый шаг вносил в открывающиеся виды что-то новое – местность менялась на глазах.

Слева от дороги виднелись зеленовато-коричневатые торфяники, с темными полосами скошенной травы; там и сям возникали неряшливые группки кустов, белели пятнами валуны. Редкие и далекие домики почти совсем прятались среди нестройных и невысоких деревьев. Фиолетовая дымка скрывала даль, которая от этого казалась особенно таинственной. Некоторое время спустя местность с правой стороны дороги стала выглядеть значительно более зеленой. Параллельно дороге, хотя и на приличном от нее расстоянии, мчалась очень бурная речка, а за ней уходили к горизонту пологие, укрытые муравой холмы и пастбища, среди которых шрамами проступали каменистые участки. Вдали можно было различить крошечных овец и извилистые волосинки-тропинки, пересекавшие местность в разных направлениях. Сколько я ни всматривался, все равно не видел никаких признаков жилья и вообще присутствия человека. Наверное, решил я, людей не видно потому, что еще очень рано. А вот если бы я не потерял свои золотые американские часы, то всегда бы знал точно, который час.

У тебя нет и никогда не было золотых американских часов.

И тут со мной опять произошло нечто странное.

Дорога, по которой я шел, начала понемногу поворачивать влево, и по мере того, как я приближался к повороту, сердце то принималось учащенно биться, то вдруг вроде бы совсем замирало. Мною овладели волнение и возбуждение, совершенно непонятно откуда взявшиеся. Ничего такого, что могло бы способствовать возникновению подобного состояния, нигде не наблюдалось; сколько я ни крутил головой, никаких заметных изменений вокруг не заметил. Несмотря на все растущее беспокойство, я продолжал свой путь, постоянно оглядываясь вокруг.

Дорога все круче забирала влево, и когда поворот закончился, передо мною открылось поразительное зрелище.

С левой стороны, метрах в ста от дороги, я увидел дом, который вызвал у меня крайнее недоумение и даже замешательство. На первый взгляд он выглядел нарисованным, причем нарисованным неубедительно, неверно и вообще из рук вон плохо, словно на придорожной рекламе. Казалось, что у дома начисто отсутствует третье измерение – глубина. Высота есть, ширина есть, а вот глубины – нет. Такое изображение не могло бы обмануть и ребенка – даже несмышленое дитя не поверило бы в то, что перед ним настоящий дом, а не дурно намалеванная картинка. Но не эта неумелость в рисовании так поразила меня – в конце концов, я и раньше видывал предостаточное количество плохо нарисованной рекламы, словно на потеху выставленной у дороги. Привело меня в крайнее недоумение совсем другое: я был уверен неизвестно откуда взявшейся и прочно засевшей во мне уверенностью, что передо мной именно тот дом, который я ищу. Не сомневался я и в том, что внутри этой плоской, неумелой конструкции кто-то находится. Я знал Бог весть откуда пришедшим ко мне знанием, что это и есть та самая казарма, в которой я найду нужных мне полицейских. Но никогда ранее моим глазам не доводилось созерцать что-то более противоестественное и гадкое. Мой взгляд в полной растерянности ползал по этой плоскости, которую и домом-то не назовешь, и чем пристальнее я всматривался, тем больше убеждался в том, что дом совершенно плоский – как огромный лист бумаги. Но если у дома нет, по крайней мере, одного из трех необходимых для такого строения измерений, то какой прок от такого дома? Если не считать встречи со стариком, сидевшим в углу темной комнаты, наружность этого дома оказалась величайшей и пренеприятнейшей неожиданностью в моей жизни. И мне почему-то стало страшно.