Джон О`Фаррел - Лучше для мужчины нет

Моника рассталась с Джимом. Тот выждал приличествующее количество часов и пригласил на свидание ее лучшую подругу Кейт. Через несколько недель Джим переселился в ее квартиру в Холланд-парке, где имелась все необходимое для работы над диссертацией – правда, "Воздушные гонки-2" немного глючили. Пол, наконец, перестал таиться и перебрался к своему приятелю в Брайтон. Этот приятель работал вышибалой в ночном клубе, а по совместительству трудился в конторе по набору в армию. А Саймон нашел себе новых компаньонов – трех молодых женщин, но стоило ему похвастаться своими любимыми сайтами, как те мигом сменили в доме все замки, а вещи Саймона вышвырнули за порог.

Прошло-то всего месяца два – и вот уже мы все покинули нашу нору. Новости мне рассказал Саймон – позвонил на мобильный. Он все еще переживал по поводу своего насильственного выдворения и предполагал, что девицами двигала какая-то иная причина. Саймон признался, что как-то раз тайком взял у них немного арахисового масла. Наверное, поэтому они и решили от него избавиться.

Так что моя холостяцкая берлога тоже отпадала. Я отчаянно пытался вспомнить хоть какое-нибудь место, куда мог пойти. Перебрал всех прежних приятелей, но связь с ними я потерял давным-давно. В день рождения первого ребенка можешь перелистать записную книжку и спокойно вырвать оттуда имена всех друзей, которые еще не обзавелись детьми. Тем самым избавишь себя от чувства неловкости и бессмысленных рождественских открыток. Разумеется, у нас с Катериной имелся широкий круг общения, но он состоял исключительно из ее подруг и прилагающихся к ним мужей. Связи с университетскими однокашниками я тоже растерял. Нет-нет, я не винил в том Катерину, она никогда не отговаривала меня от встреч с прежними приятелями – я сам по доброй воле отошел в тень, позволил ей составлять расписание нашей светской жизни. Понятное дело, Катерине не пришло в голову включить в него встречи с моими старыми друзьями. Но ни к одной семейной паре я не мог зайти, не испытывая смущения. Они и раньше провоцировали у меня чувство неполноценности со своим хрусталем, итальянским хлебом и коллекцией бутылок с оливковым маслом на кухонной полке.

И потому в конце дня, проведенного в бесцельном хождении, я обнаружил, что звоню Хьюго Гаррисону – набиться к нему на ночку-другую, пока жизнь не устаканится. Мне не особо улыбалось посвящать коллегу по работе, более того – основного работодателя, – в свое стесненное финансовое положение, но Хьюго отличался полной бесчувственностью: его интересовали лишь темы, связанные с подвигами Хьюго Гаррисона. Так что расспросами утруждать себя он не стал. Хьюго с энтузиазмом пригласил меня к себе – будет, кого изводить своими рассказами.

В городе у него имелась фешенебельные апартаменты на крыше многоэтажного здания рядом с мостом Альберта. Оттуда открывался вид на весь Лондон, так что Хьюго мог взирать на мир сверху вниз. Когда-то это был муниципальный дом, но муниципалитет благополучно избавился от жильцов на том основании, что они упорно голосовали за лейбористов. Дом обнесли прочной оградой с электрическими воротами, утыкали забор телекамерами, которые бдительно следили за подозрительными лицами – например, теми, кто не уезжал из Лондона на выходные. Жена Хьюго обитала за городом – вместе с лошадьми, – а дети влачили жизнь в закрытой школе-интернате, и по будням Хьюго наслаждался свободой в своих роскошных апартаментах. Его образ жизни не сильно отличался от того, что прежде вел и я – с той лишь разницей, что поведение Хьюго полностью соответствовало общественной морали. Вот только Хьюго обожал шиковать. С чужими людьми он мог сойтись как угодно близко, но семейство свое предпочитал держать на расстоянии.

За проявленное ко мне милосердие я должен был расплатиться ролью благодарного слушателя. И чем больше Хьюго болтал, тем больше я понимал, зачем он обзавелся этой квартирой. Я встречал зануд-гольфистов и зануд-бриджистов, но впервые мне попался зануда – сексуальный маньяк. Хьюго повествовал о своих сексуальных подвигах с таким видом, точно я был его сообщником в здоровых мужских забавах. А статус брошенного отца и мужа придавал мне мученичества – в глазах Хьюго я был героической жертвой войны полов. Хьюго усердно спаивал меня, а когда на мерцающий внизу город спустились сумерки, он надумал взбодрить меня рассказом о том, как по-скотски ведет себя с любимой женой. Мне вдруг захотелось узнать, что же Хьюго на самом деле думает о своей жене, и я задал наводящий вопрос.

– Да она хорошая мамаша и все такое, – признал Хьюго. – Вечно отправляет в интернат посылки. Но понимаешь, она жирная. Серьезное упущение.

– С ее стороны?

– Нет-нет, с этим она ничего поделать не может, – великодушно признал Хьюго. – Серьезное упущение с моей стороны. Понимаешь, поначалу мне дико нравилась, что у нее такие мощные буфера.

И на тот случай, если я не пойму, о чем речь, Хьюго изобразил размер буферов и показал, в каком именно месте человеческого тела они находятся.

– Нельзя жениться на девушке с огромными буферами, Майкл. Когда мой старший сын начал встречаться с девчонками, я дал ему всего один совет. Я сказал: "Навсегда запомни, сынок. Большие сиськи в двадцать, толстая жена – в сорок".

– Очень тонко, – беспомощно съязвил я. – Он наверняка отблагодарит тебя впоследствии.

Хьюго наполнил мой стакан и затрындел об упитанности своей жены с таким видом, словно это какое-то непоправимое уродство, которое делает невозможным сексуальные отношения с ней и позволяет ходить налево, когда ему заблагорассудится. А судя по всему, такое случалось сплошь и рядом. Например, он искренне гордился, что соблазнил одну актриску, которая мечтала получить роль в одной выгодной рекламе. Фантастическое достижение, Хьюго. До чего ж ты хитер!

Хьюго тем временем рассказывал, как его жена приехала в Лондон, а он должен был ее встретить с билетами на оперу. Вместо этого бедная женщина весь вечер проторчала возле "Колизея", пока Хьюго трахался в отеле с юным дарованием. И что хуже того…

– Я знал, что моя мадам станет обрывать мне мобильник, поэтому включил виброзвонок. Ну вот, трахаю я, значит, эту похотливую сучонку, черт, не могу вспомнить ее имя, и вдруг трубка начинает подпрыгивать на тумбочке. Посмотрел я на номер, ну, ясен перец, – Миранда.

– О, господи. Отвратительное, наверное, чувство?

– Что? Нет, я ведь по части секса настоящий профи. Моя пьяная сучонка развеселилась, а я, не будь дурак, сунул вибрирующую трубку прямо туда.

– Что ты сделал?

– Ну да, так и сделал. Девчонка зашлась от хохота и кончила прямо на телефон. Можешь себе представить? Моя жена обрывает телефон, чтобы узнать, где меня черти носят, и слышит в трубке лишь длинные гудки. И не просекает дурочка, что чем дольше она ждет, тем ближе подводит мою красотку к сексуальному пику!