Эллисон Пирсон - И как ей это удается?

На рассвете, когда наверху уже ворочаются дети, а для нас все же наступает время любви, я чувствую в Ричарде непривычный напор, словно мой муж решил опять застолбить участок: доказать свои законные права. Впрочем, я не возражаю. Я даже рада требованиям. Все не так страшно, как осваивать чужие земли с их странными обычаями и незнакомыми символами.

Ричард еще не успел отдышаться и лежит на мне пластом, когда дети с визгами влетают в спальню. При виде вернувшейся мамочки глаза Эмили вспыхивают радостью, но радость тут же сменяется отелловским грозным взором. Бен от восторга заливается слезами и плюхается на попку в памперсной подушке. Через минуту оба оказываются на кровати — Эмили верхом у Ричарда на груди, Бен на моей, еще влажной от пыла его папочки.

— Га-ки. — Бен тычет пальчиком мне в глаз.

— Глазки. Вот умница.

— Но-ик.

— Носик, мой золотой, верно. Ты учил слова, пока мамочки не было?

Пальчик спускается ниже. Ричард отводит его руку.

— А это, молодой человек, называется грудь, с которой твоей мамочке, чтоб ты знал, очень повезло.

— Мамуля точно такая, как я, правда? — надувает губы Эмили и тоже седлает меня, сдвинув брата на живот.

— Я! — восторженно вопит Бен.

— Я, я, я! — верещат оба, слабея от смеха, и их мать уже не видна под собственной плотью и кровью.

Если у женщины есть ребенок, она, можно сказать, уже изменила мужу. Новая любовь так захватывает, что на долю прежней остается терпеливое ожидание и надежда ухватить крохи, которые не склюет маленький агрессор. Второму ребенку достается еще больше любви. Странно, как первая страсть вообще выживает. Чаще она гибнет в начальные, самые трудные месяцы.

Вернувшись домой из командировки, я клянусь себе, что это в последний раз, но мечта о размеренной жизни и работе, которая не будет отражаться на детях, понятно, так и остается ненаучной фантастикой.

Я нужна Эмили и Бену, они хотят, чтобы я всегда была рядом. Нет, Ричарда они очень любят, просто обожают, только Ричард для них — партнер по играм, собрат по приключениям. Я же совсем другое дело. Если папочка — океан, то мамочка — тихая гавань, прибежище, где они могут набраться сил и мужества для путешествий все дальше и дальше. Но я-то знаю, что пристань из меня так себе. Когда на душе совсем паршиво, я кажусь сама себе кораблем в ночи, а дети — чайками, провожающими корабль жалобными криками.

И тогда я опять беру калькулятор и по новой считаю. Предположим, я бросаю работу. Можно продать дом, избавиться от закладной и ссуды на реконструкцию, которая камнем повисла на шее, когда мы обнаружили катастрофическую усадку здания. («Фундамент менять надо, хозяйка», — посоветовал один из рабочих. А то я не знаю.) Затем переехать в пригород, купить дом с хорошим садиком, лелеять надежду, что Ричарду будут подбрасывать контракты, а мне поискать что-нибудь на неполный рабочий день. Отпуска за границей отставить, об излишествах забыть, жизнь эконом-класса.

Бывает, я сама умиляюсь образу идеальной домохозяйки, которая могла бы из меня получиться. Но тут же вспоминаю, каково жить без средств, и леденею от страха. Деньги мне нужны, как печень или легкие. А день за днем, которые ты проживаешь вместе с детьми? Дети совершенно ненасытны. Их требованиям нет конца, и тебе приходится отдавать им всю себя. Где взять силы для такого самопожертвования? Женщины, которые на это способны, приводят меня в восхищение, но чтобы самой… Жуть берет, как представлю. Вслух я никогда не признаюсь, но про себя считаю, что бросить работу — значит пропасть. В прямом смысле. По сути, почтовые отделения Британии должны пестреть снимками с надписью «Разыскивается». Снимками женщин, пропавших в своих детях на веки вечные. Так что пока мои собственные дети скачут на мне с воплями «Я!», их мама беззвучно твердит: «Я, я, я».

07.42

Проще свихнуться, чем из этого дома выйти. Эмили по очереди отвергает все три предложенных наряда. Похоже, в фаворе нынче желтый цвет.

— Дорогая, у тебя ведь вся одежда розовая.

— Розовый для дурочек.

— Ну давай наденем юбочку, моя девочка. Посмотри, какая красивая у тебя юбочка.

Отпихивает:

— Не хочу розовую! Ненавижу розовое.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Эмили Шетток. Тебе скоро шесть лет будет или два годика?

— Так некрасиво говорить, мам.

Ну и что прикажете делать с ребенком, который в один момент превращается из бандитствующего элемента в чопорную старую деву? По дороге к выходу кричу Ричарду, чтобы вызвал мастера наладить посудомоечную машину. Поле я уже вручила список необходимых покупок и всю наличность из кармана. У самой двери меня догоняет плач Эмили. Дочь стоит у подножия лестницы и выглядит не маленькой фурией, а просто несчастной, обиженной девочкой. Моя злость тут же испаряется. Возвращаюсь, беру Эм на руки, сначала сняв пиджак — сопли на нем не смотрятся.

— Мам, ты меня в Им Пир с Тестом возьмешь?

— Что?

— Хочу с тобой в Им Пир с Тестом. Который в Америке.

— Ах, Эмпайр-стейт-билдинг! Конечно, солнышко, мама обязательно возьмет тебя с собой, когда ты чуть-чуть подрастешь.

— Когда мне будет семь и я буду совсем-совсем большая?

— Да, дорогая.

Слезы высыхают, личико проясняется, как небо после грозы.

От кого:Джек Эбелхаммер

Кому:Кейт Редди

В мае встреча шишек-консультантов. Точка. Срочно требуется присутствие выдающегося британского фондового менеджера. Точка. В баре на Гранд-сентрал-стейшн подают шикарных устриц. Точка.

Можешь проглотить дюжину устриц? Я пас. Точка.

14.39

На Кингз-Кросс сажусь в поезд до Йорка, где проходит конференция. О Джеке позволяю себе вспоминать максимум два раза в час. Беспримерный акт самодисциплины. Жаль, сила воли подкачала — лимит исчерпан еще до отправления поезда. Я вспоминаю, как поцеловала его в «Синатра-Инн», вспоминаю его ответный поцелуй, и все внутри плавится. Я чувствую себя сосудом с золотом.

Покачиваясь в такт дрожи вагона, располагаюсь с комфортом: поездка дает шанс побездельничать с газетой в руках. На второй странице заголовок: «Второй ребенок может поставить крест на вашей карьере». Увольте. Этого я читать не буду. Клянусь, с тех пор как родилась Эмили, в прессе ежемесячно появляются статьи с неопровержимыми доказательствами того, что мой ребенок убивает мою карьеру или, наоборот, карьера убивает ребенка. С какой стороны ни глянь, а приговор тебе вынесен.

На странице для женщин нахожу «Тест на стресс» и достаю ручку.

Вы страдаете от

а) бессонницы,

б) беспочвенного раздражения.

В чем дело-то, черт побери? Мобильник, чтоб ему пропасть. Род Тэск достал меня из офиса.

— Кэти, слышал, вы с Му-му здорово справились в Нью-Джерси.