Дафна Морье - Правь, Британия!

Они подошли к дверям. Лейтенант протянул руку.

— Спасибо за информацию, — сказал он. — Мы выслали вертолет, и думаю, что если бы капрал Вэгг сделал что-нибудь в этом роде, мы бы уже знали. Всего хорошего, мистер Уиллис. Может быть, мы еще увидимся.

— Это было бы неплохо, — сказал бродяжка. — Заходите в любое время. И в следующий раз я уж оденусь как подобает. Удачи вам в поисках пропавшего.

— До свидания, мистер Уиллис, спасибо вам большое, — сказала Эмма.

Они смотрели друг на друга как ни в чем не бывало. Мистер Уиллис подождал секунду, затем скрылся в хижине.

— Да, — воскликнул Уолли Шермен, когда они отошли от поляны, — вот молодец старикан, но, Боже, до чего болтлив!

— Он живет один, — сказала Эмма. — Любой таким станет.

Когда они шагали по грязной тропинке через лес, лейтенант снова взял ее под руку.

— В таком случае, давайте сейчас пообещаем друг другу, — сказал он, — никогда, никогда не быть одинокими.

Они подошли к границе леса, дальше начиналось вспаханное поле.

— Пойду домой коротким путем, — сказала Эмма. — Боюсь, зря вы потратили время на визит к мистеру Уиллису.

— Если вы со мной, то время не зря потрачено, — последовал вполне предсказуемый ответ, — но вы правы. Я ничего не узнал от старика, кроме того, что нельзя лазать на скалы во время дождя. Что ж, Эмма, чувствую, что мне пора возвращаться в лагерь. Хочется сказать, что мы скоро увидимся, хотя обещать не могу, я ведь на службе.

— Да, — сказала она, — конечно… Все равно… удачи вам.

Он перелез через проволочное ограждение между полем и пастбищем и, повернувшись разок, чтобы помахать рукой, вскоре исчез из виду. Эмма не сразу отправилась к дому. Она колебалась, пойти ли домой или все-таки проверить, как дела у мистера Уиллиса, теперь, когда с ней нет лейтенанта. Последнее казалось разумной мыслью, но внутренний голос подсказывал ей, что не стоит вмешиваться в новые тайны, — они и так порядочно влипли, — и, возможно, чем меньше знаешь, тем лучше.

Она повернула к лесной хижине, а он, вероятно прочтя ее мысли, уже ждал ее полностью одетый: брюки, морские ботинки, серый свитер с высоким воротом, через руку переброшен непромокаемый плащ — она почувствовала, что он предвидел ее возвращение. Он дождался, пока она подойдет совсем близко, и только тогда заговорил, тихо, нараспев:

Эмма вновь почувствовала неловкость, будто опять подсматривала в окно, но причина была другой.

— Я только хочу поблагодарить вас, — быстро произнесла она. — Лейтенант ушел к своим солдатам.

Серые глаза пристально взглянули на нее из-под очков.

— Мы ведь его одурачили? Ты и я. Скажи бабушке, что нам полагается награда.

Она изобразила улыбку:

— Хорошо, скажу.

— Никогда в жизни и не думал ехать в Америку. Пусть они хоть в карман суют деньги за билет, все равно не поеду.

Он запер дверь хижины ключом, нанизанным на веревочку, надел веревочку на шею, а ключ опустил под свитер.

— Пойду посмотрю, чем они там занимаются на берегу. Сегодня вряд ли найдут что-нибудь, а вот завтра, скажу тебе, не исключено, что этот их парень и объявится. — Он опять улыбнулся. — Пришлось размозжить ему голову, прежде чем бросить в воду, а море довершит дело. Как бы то ни было, они на нас не подумают.

Ужас, пережитый ею прошлым вечером, первый взгляд на мертвого капрала со стрелой Энди между глаз, снова вернулся к Эмме. Это не конец. Только начало.

Мистер Уиллис двинулся к тропинке у края поляны, по которой он спускался на берег. В одной руке он нес старую холщовую сумку для дров, в другой — кепи. Он поклонился, взмахнув кепи, и водрузил его на голову. Затем указал пальцем на заднюю стену хижины.

— Будете в больнице у Терри, передайте, что все в порядке. Я спрятал гелигнит так, что его не найдут. Вдруг он окажется полезным раньше, чем мы думаем, — все может быть, не так ли?

И, тихонько посмеиваясь, он скрылся за скалами.

Если бы только можно было, думала Эмма, кому-нибудь все рассказать. Если бы, когда ты сомневаешься, боишься, несчастен, когда все идет не так, рядом был кто-нибудь непогрешимый, — ты бы понимал тогда, не только интуитивно, но и разумом тоже, что есть верное решение. В прошлые времена у людей был для этого Бог. «Да исполнится воля Твоя», и если ты сгорел на костре, то сгорел за Бога, которому ты служил, веря, что он однажды уже пострадал и умер за тебя. Вроде расплаты с Богом — «око за око». Когда люди перестали верит в Бога, в основном потому, что все труднее и труднее было представить его существование: где Он живет, как проводит время, — возможно, в такой спешке из-за всего происходящего на планете и в других звездных мирах, что Ему самому было больше не справиться, Его заменила вера в «измы». Очередная идеология завладевала на время группой людей, затем надоедала, и они переходили на что-нибудь другое.

Дело в том, что, даже когда двое любят друг друга, даже когда брак счастливый, когда родители любят своих детей, а дети — родителей, всегда остается эта черта, раздел между ними, невозможно полное единение. Вот почему не получится ничего с СШСК. Вот почему даже сейчас, в родном Треванале, нет полного взаимопонимания. Терри в больнице не знает, что Энди выпустил стрелу и убил капрала чуть ли не на пороге Треванала. Трембаты не знают, что Терри провел ночь в хижине и что, без сомнения, ему так же мало дела до того, что Миртл «не достигла совершеннолетия», как и капралу Вэггу. Мад не знает, что она, Эмма, по ее выражению, вела себя «уступчиво» на пляже с Уолли Шерменом. Не знает она, что Терри, ее агнец, первый приемыш, явно нес гелигнит, когда разыгрался переполох в вечер после фейерверка. Старшая сестра и персонал больницы не знают, что доктор Саммерс умышленно скрыл, каким образом его пациент сломал ногу.

«Значит, у нас всех есть свои секреты друг от друга, — решила она, — все мы держим в секрете то, чем не можем или не решаемся поделиться, и что толку спрашивать у Бога совета, если Он не отвечает; даже когда люди верили в Бога и думали, что получают ответ, конечный результат был такой же, что и в наши дни, — неразбериха и хаос». Сама по себе… Сама по себе… Вот урок каждой встречи. Мистер Уиллис, который спас их вчера, это тоже всего лишь незаметный старик, недовольный обществом, со шрамом, оставшимся на плече из давнего прошлого. Эмма вернулась домой к обеду с бабушкой, стараясь скрыть, как у нее тяжело на сердце, за напускной беспечностью.

— Я заслужила Оскара [14]твой Таффи тоже. Мы оба врали как сивые мерины — и кто придумал такое выражение? Так или иначе, похоже, мы преуспели. Сейчас они все собрались на берегу, так что пока это не наша забота.