Майкл Муркок - Лондон, любовь моя

Спустившись по ступенькам на бечевник, Мэри Газали обратила внимание, что старая чугунная ограда покрашена веселенькой голубой краской, а распорки и стойки — золотой и красной, и это сразу напомнило ей о Холборнском виадуке и о тех цветах, которые были в моде в тот год, когда она вернулась из Страны грез. Да и сам бечевник выглядел вполне ухоженным и аккуратным, несмотря на присутствие неизбежных граффити. Она подумала о том, что нынешние дети ничуть не хуже прежних. Просто в распоряжении у тех были лишь мел и банки с краской, а у этих появились баллончики-пульверизаторы. На стене, за которой находились заброшенные газгольдеры, виднелось множество надписей, причем в основном не похабного, а мистического содержания. Газон вдоль бечевника был аккуратно подстрижен, а сам канал выглядел чище, чем когда-либо за свою историю.

Когда Джозеф Кисс впервые вел ее в «Прибрежный коттедж», миссис Газали запачкала туфли глиной и по дороге несколько раз боялась упасть в мерзкую воду. Теперь здесь рыбачили и взрослые, и ребятишки, а один раз мимо проплыла причудливо окрашенная баржа, напомнив сцену из фильма «Речные цыгане». Еще не показалась непроницаемая тисовая ограда, а Мэри уже почувствовала запах роз. Кудахтали куры, передаивались собаки, била в нос специфическая смесь запахов, и от всего этого, как всегда, веяло сельской фермой. Оказавшись здесь после некоторого перерыва, Мэри обрадовалась, увидев лодку все еще у причала, хотя заметила, что ею давно не пользовались. Внезапно испытав блаженное ощущение того, что участвует в важном событии, она потянула шнурок звонка, и как только тот зазвенел, собаки подняли свой обычный шум, а из-за угла показалась согбенная, но сияющая Бет Скараманга, похожая на добрую колдунью. Ее глаза были голубыми, как колокольчики, а дряхлый вид вызывал в памяти роскошный, но потрепанный временем гобелен.

— Мэри, малютка Мэри. Розы знали, что ты придешь. Они раскрылись рано и ждали тебя. Входи же, дорогая. Ты пришла рано, но это не имеет значения.

Мэри словно окатило теплом мягкой эксцентричности.

— Вы выглядите великолепно, мисс Бет.

— Стара как мир, да? Зато ты не меняешься. Тебе уже, верно, пятьдесят, Мэри?

Это была лесть, хотя и ненамеренная.

— Мне уже шестьдесят три.

— Настоящее чудо, — ответила Бет.

Она повела Мэри по стертой дорожке, мимо кованых железных решеток собачника, великолепия роз и ровно постриженной лужайки с васильками, фуксиями, алтеем, люпином и львиным зевом — традиционной прелести английского сада, к передней двери, которой они пользовались теперь вместо кухонной, заваленной мешками с кормом для кур. Рядом сидели кошки — дружелюбного вида шоколадная си-амочка и два сонных голубых перса.

— Благодаря вашим словам я почувствовала себя на много лет моложе. — Мэри захотелось обнять Бет. — Когда я прихожу сюда, все мои заботы улетучиваются.

— Рада слышать это, дорогая, хотя и у нас случаются свои драмы. Хло, любовь моя, это Мэри.

Волосы Хлои, несомненно, теперь представляли собой лишь бледное подобие былого, но она сохранила хорошую фигуру и королевскую осанку. Отложив нож, которым она резала сандвичи, она вытерла руки и подошла, чтобы обнять Мэри.

— Дорогая! Вижу, что ты по-прежнему живешь в стране Питера Пэна.

Мэри рассмеялась.

— Она называется Страной грез, если вы помните. Но это было давным-давно. А вы могли бы сойти за Кэтрин Хепберн, мисс Хло.

— В этом году мы снова собирались поехать в Италию, но Бет в последнюю минуту отговорила меня, сказав, что не хочет попасть под автоматную очередь в аэропорту. Хотя мы никогда не летаем на самолетах. А я возразила ей, что у нас гораздо больше шансов попасть под пули в «Харродзе». А ты ездила куда-нибудь, Мэри?

— Только в Шотландию, к дочери, но там все время шли дожди. Ужасный год, не правда ли? Сегодняшний день, наверно, — самый лучший в этом году.

— Не знаю, не знаю, — нахмурилась Бет.

— У тебя старческий маразм, дорогая. Давай свои вещи, Мэри.

Когда миссис Газали уселась в одно из больших кресел с цветочным рисунком, ей подали фарфоровую чашку с блюдцем и налили горячего чаю.

специалист по сносу сенсация когда в новостях не было ничего драматичней результатов теннисных и крикетных матчей насчет женского пола он сам не свой Иисус ненавидел их любил его он решил поехать на велосипеде в Виндзор но добрался только до Хэмптон-Корта в том гейском ночном клубе премило обсуждали военные сводки но доктора О 'Рурка зацапали на пустоши припаяли за педерастию говорят но главное в том кого именно он пидарасил говорят в хупе у него попугай запутался поц он и есть поц что ни говори и вы таки будете мне пенять за мамалошен сбросил ее в канал всем пиздюшкам урок ее ки бат пер мат жао жех чиз ее ке ком аэги кличет себя экспертом вшивота дема а ми спар-дем и этго достаточно ну понимаешь су карне эс дель колор де ун калавера бланкеада он сказал операция на открытом сердце проверил бы сначала есть ли там оно сказал я айнен фролихен таг им бетт крекеры-то есть?этого алкаша на порог больше не пущу и плевать сколько там сикспэков «ерша» у него в багажнике крошка заткни своя милый ротик мисс Фризер и мистер Себиди к тебе привыкаешь как к наркотику э-ву?

Когда Дэвида Маммери повели вокруг дома, он остановился у курятника полюбоваться заворожившими его диковинными птицами, приласкал пару собак.

— Я думала, что прошло сорок четыре года, — сказала Бет Скараманга, пытаясь не обращать внимания на то, как трясется его рука, — но Хло сказала мне, что уже сорок пять. — Они отмечали годовщину героического поступка Джозефа Кисса, его подвига по обезвреживанию «их» бомбы. — Ты связывался с Беном Френчем? Он позвонил, что не может прийти. Он чем-то сильно огорчен. Но Капитан уже в пути и все наши ветераны! Тебе холодно, милый?

На нем были шарф и пальто.

— Да не особенно, — ответил он и проследовал за ней в гостиную, где поздоровался с женщиной, которую любил всю свою взрослую жизнь. Он поцеловал ее в щеку.

— Дэвид, — Мэри слегка встревожилась при виде его характерного румянца, но промолчала. Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами, и тут зазвенел звонок, а Бет Скараманга воскликнула:

— Вот и еще кто-то!

— Как Клара? — спросила Мэри.

— Отлично. Она сегодня работает.

— Посмотри на этих бабочек в саду. Кажется, они прилетают только сюда, и никуда больше. Ты хоть когда-нибудь видел в Лондоне столько бабочек?

Новоприбывшими оказались Момбажи и Алиса Файша. Маленький африканец вошел вслед за женой, по обыкновению смущенно улыбаясь. Что-то сказав о движении и о трудностях парковки в районе Ладброук-Гроув, он сделал рукой добродушный приветственный жест и сел подальше от яркого света. Алиса подошла обнять Мэри и Дэвида: