Оксана Робски - Про ЛЮБОff/on

Позвонила Любовь Макаровна.

Мне придется взять ее ученика. Срочная работа. Она говорила про него, понизив голос и делая многозначительные паузы. Он куда-то там баллотируется. Его срочно надо научить говорить.

Я вздохнула. Посмотрела на себя в зеркало. Выпила кофе. Разложила на столе карточки с буквами и слогами. Прошлась по аудитории с указкой и умным видом.

Может, какой-нибудь будущий президент? У Любови Макаровны серьезные ученики. Правда, непонятно, почему они учатся говорить только после того, как уже овладели умением держать нож с вилкой, стильно одеваться и зарабатывать огромные деньги?

Раз в неделю я работаю в детском доме. Дети – самые благодарные ученики. Особенно эти. Когда я ухожу, они обнимают меня и целуют. И смотрят в окно мне вслед. Я научила их чертить на стекле буквы и придумывать слова.

Сначала все они старательно выводили только одну букву – «М».

У моего ученика оказалось очень странное лицо. Если бы кому-то пришло в голову нарисовать глаза и рот на лопате, то это был бы его портрет. Нос размазан по всей поверхности.

Выяснилось, что это не он. Его водитель.

Мило: за мной прислали машину.

Почему-то я испугалась, что на глаза наденут повязку. Я это в каком-то кино видела.

Обошлось.

В лифте размером с актовый зал мы поднялись на последний этаж.

Дверь открыла низенькая калмычка в спортивном костюме. Она произносила «в» как «ф», хотя, конечно, никто, кроме меня, этого не замечал.

В гостиной одна стена оказалась полностью стеклянной. Но холодно не было. И из щелей не дуло.

Я села на мягкий кожаный диван и поняла – раньше я и представления не имела, что такое диван. И что такое «мягкий».

На столике у дивана стояла низкая пузатая вазочка с орехами, изюмом и курагой.

За полчаса, которые я провела в одиночестве, количество орехов сократилось вдвое. А кураги не осталось вообще.

Я бы съела и изюм, но мне казалось, что если что-то одно оставить, то все подумают, будто я пробую по чуть-чуть от безделья то, что мне нравится, а не ем все подряд с голодухи.

Через сорок минут мне предложили чаю. Я отказалась, уж не знаю почему.

Его звали Влад. Наверное, от Владислав.

Было какое-то обескураживающее очарование в его манере произносить звуки.

Совершенно неправильно.

Он был настолько красив, что мне было как-то неудобно смотреть ему в глаза.

Он извинился за опоздание так, словно кто-то мог бы его не извинить.

Я боролась со смущением минут пять.

Он благородно делал вид, что этого не замечает.

Надеюсь, мне показалось, что он заметил полупустую вазочку.

Он был одет в широкие джинсы и рубашку навыпуск. Очень стильно. Но одежда не была его главным козырем. Глаза. Темные, с длиннющими ресницами, они смотрели на меня так, словно никого другого на свете не существовало.

И голос. Очаровательная хрипотца, которая бывает у мальчишек в период полового созревания. Этот период прошел у Влада лет двадцать назад. Но голос!

Я аккуратно расставила на столе карточки, склеенные домиком, чтобы с них удобней было читать звуки.

Взяла указку.

Я показалась себе маленькой девочкой, играющей в школу.

– Даша, – попросил Влад своим потрясающим голосом, – вы мне сначала расскажите, что мы будем делать.

Он стоял напротив меня, облокотившись на комод, и улыбался.

– Мы будем учиться правильно говорить, – пояснила я как можно строже. – Да, какие у нас сроки?

В этот момент я пожалела, что не ношу очки. Был как раз подходящий случай, чтобы опустить их на переносицу.

– Сроки? Вообще месяц. Но я бы предпочел две недели.

– Тогда это должен быть интенсив.

По-моему, я держалась отлично.

– Согласен. Любовь… – Влад сделал вид, что задумался, но это была видимая неправда – забыл отчество…

– Макаровна, – подсказала я.

– …обещала мне ваше время с утра до вечера. Может такое быть?

Я снова растерялась. Но быстро представила себя Любовью Макаровной и ответила так, как ответила бы она:

– Ну, раз надо…

И даже тяжело вздохнула.

Он послушно произносил звуки, парные и непарные. Я учила его правильной мимике, и он даже не всегда отвечал на телефонные звонки.

Он мило попрощался со мной через два с половиной часа.

Сон улетучился из моей головы, как джинн из Аладдиновой лампы.

Мысленно я еще долго произносила звуки и скороговорки. И думала о том, чему завтра уделить больше времени.

Я должна быть у него в десять.

Интересно, удобно ли попросить водителя остановиться около супермаркета?

Интересно, Влад любит собак?

Интересно, вообще кто-нибудь может любить Терминатора?

Картины разгромленной кухни проплывали перед глазами одна ярче другой.

Водитель подъехал прямо к входу в магазин, не замечая прохожих, которым из-за этого пришлось прижаться к стене.

Выходя из машины, я сама открыла дверцу, опередив водителя на долю секунды. Непростительная оплошность.

Я купила кефир, творог, сухой корм.

Интересно, Влад ходит в магазин? С женой? А он вообще женат?

Сейчас он бы мог занять очередь в кассу.

Он, наверное, ест на завтрак йогурты.

А может быть, черную икру?

А может быть, он кладет икру в йогурт?

Одной моей подруге, когда она была маленькой, мама всюду добавляла красную икру. Потому что она полезна. Даже в суп. Моя подруга ненавидит икру по сей день.

– На кухню лучше не ходи! – сказала Рита, не отрываясь от компьютера.

– Терминатор там?

Терминатор была там. Она лаяла и скулила, Рита привязала ее к батарее. Собака съела у стола ножки, и теперь он валялся в углу кучей обгрызенных деревяшек.

Я села на пол рядом с Терминатором. Она радостно лизнула меня в лицо. Зубы ей явно никто не почистил.

– За мной Олег заезжает, мы едем ужинать! – объявила Рита, появившись в дверном проеме.

– Это какой? – поинтересовалась я.

– Вчерашний, – лаконично пояснила моя подруга.

– Терминатора не хочешь с собой взять? – предложила я на всякий случай.

– Нет, он мне пока нравится. У него такие сексуальные глаза! – Рита мечтательно закатила свои.

Я рухнула в кровать, даже не дождавшись, когда прекратится громкое чавканье на кухне. Когда Терминатор ела, она почему-то рычала.

Калмычка открыла дверь в розовом спортивном костюме. Теперь она всегда будет у меня ассоциироваться именно с этой одеждой.

Кто-то меня учил: на второе свидание нужно приходить в той же одежде, что и на первое. Для закрепления образа. На мой взгляд, в этом есть смысл.

Влад уже готов был выезжать.

Одет в костюм – синий в черную полоску. Как у Джигарханяна в фильме «Здравствуйте, я ваша тетя».

– Доброе утро, – сказал он.

И я в который раз удивилась, что на свете бывают такие голоса.

– Доброе утро, – продекламировала я. – Язык должен быть более упругим. Звук «д» образуется под напором воздуха. Доброе утро!