Жанна Свет - Страна Обсин

«Какие ужасы ты говоришь! Ну, какая мать может пожелать своему ребенку такое?! Да я бы умерла, если бы ты оказался на месте Юрки. Сыночек мой! Ладно, мой руки, обедать будем. Я — на кухню.»

Мать торопливо вышла из комнаты. Сын посидел минуту неподвижно, неподвижно глядя перед собой. Затем раззулся, причем ботинки, каким-то образом, сами собой оказались в прихожей, куртка повисла над ними на крючке, в ванной зашумела и смолкла вода, в то время, как он все сидел в кресле, а из прихожей, глотая слезы, держа в руках кастрюлю, мать следила, как одна за другой сами собой укладывались в держатель проигрывателя пластинки.

«…эти явления приобретают все более широкие масштабы и все большую огласку. Нас информируют, что жители прилежащих районов не разрешают детям играть в южной части парка, хотя раньше там было любимое место отдыха. На заводе Спецтяжмаша рабочие угрожают забастовкой, если мы не прекратим испытания.»

«Но вы же понимаете, я надеюсь, что мы не можем прекратить. Это уникальные исследования на уникальном экспериментальном материале. Такие исследования проводятся только у нас, что дает нам опережение Мировой Системы лет на сорок-пятьдесят.»

«Но почему не легализовать эти работы?»

«Как вы не понимаете?! А Соглашение? Да вы представляете себе, что поднимется во всем мире, если мы обнародуем наши методики и результаты?!»

«Ну, и поднимется, ну и что?»

«Нарушение Соглашения грозит государству-нарушителю во-первых, исключением ее из состава ООН и прекращением всех и всяческих международных контактов. Во-вторых, наложением эмбарго на торговые и экономические сделки, а в-третьих, арестом всех денежных вкладов во всех иностранных банках. Вы уверены, что наверху согласятся с последней мерой? Ага, то-то!»

«Хорошо, но как успокоить население?»

«Не знаю, нужно подумать. Подключите Молодежный Союз, ДрАрмов, СпецОбов — учить вас, да? Сейчас, конечно, слетами и улетами никого не привлечешь, ну, организуйте лотерею, что ли, или распродажу крупяных и макаронных изделий.»

"Да где их взять-то?! Я сам макарон больше года не ел…!

«Так и быть, поможем вам, подбросим чего-нибудь, только бы результат был. Я с нашими дамами поговорю: пусть гардеробы свои потрясут, наверняка у каждой найдется кофточка какая-нибудь, немодная, или сумочка с оборванным ремешком — вот вам призы для лотереи. Работать нужно, думать. А работы получше засекретьте. Как население узнает, что идет эксперимент?»

«По засветке. Весь город на голодном пайке, освещение отключают в двадцать один сорок пять, а над лабораторией видно свечение, которого не бывает в другое время.»

«Значит, нужно перевести эксперимент на светлое время суток. А, да, не получится — завод станет. Ну, я посоветуюсь с начальством, что-нибудь придумаем. Может быть, подключим на часа три-четыре к резервным подстанциям. Вы мне составьте график рабочих вечеров, чтобы знать, когда подключать город к резерву.»

«Но ведь тогда все будут знать об эксперименте по этим подключениям!»

«Да, тут вы правы, это я не учел. Ладно, придумаем что-нибудь. Я поговорю с компетентными товарищами. А вам я советую усилить охрану. Людей мы пришлем. Каждого, кто окажется в зоне эксперимента во время испытаний или спустя менее шестидесяти восьми часов после, немедленно изолировать. Чтобы глаза не мозолили. Все понятно? На этом закончим. Вы свободны.»

«Квартира… Ой, какая! Квартира! А-а-а! Ванна, горячая вода! Ай, газ, смотри, газовая плита на кухне! И это все мне?»

«Тебе, конечно, кому же еще?»

«Как это все получилось, не понимаю. И мебель… Сказали, что мебель в кредит. А, теперь я не боюсь, теперь я зарплату буду получать, все смогу выплатит. Мы теперь можем расписаться, и я тебя пропишу здесь, а то что же это такое — три года без прописки, без работы…»

«Без талонов»,

«Ой, ну как тебе не стыдно?! Ты же знаешь, я не из-за этого. Хорошо еще, что Вадим уезжал, и ты мог вместо него в институт ходить. Все-таки, дело, хоть какое-то. Разве можно молодому мужику, да еще такому энергичному, как ты, без дела сидеть?! Теперь чем-нибудь всерьез займешься, да?»

«Зай, я тебе кое-что рассказать должен, только ты не пугайся, хорошо?»

«Да не нужно сейчас ничего рассказывать. У меня есть кое-какие грошики — я пойду в магазин, попробую талоны отоварить, может заварки куплю, сахару, хлеба. А ты чайник поставь — вернусь, чай будем пить, настоящий, с сахаром и хлебом».

«Глупая ты, все-таки, девка. Где ты заварку возьмешь?»

«Как это?! А талоны?!»

«Привет, вот что значит,три года ничего не покупала. Талоны есть, а заварки — нет.»

«А как же все устраиваются? Я видела на работе: пьют чай заваренный, настоящий, пахнет. Грузинский, второй сорт. Ух, как пахнет!»

«Ну, в твоем гадюшнике каких только деликатесов не бывает! Я сам видел в мусорном баке недоеденный белый батон. Граммов семьдесят. Ты когда последний раз белый хлеб видела? То-то!»

«Все равно в магазин схожу, хочется новоселье отпраздновать. Не скучай, я быстро.»

Хлопнула дверь. Ушла, дуреха. Так, не буду ее огорчать. Чайник на огонь, сам на кровать, лежу спокойно и спокойно смотрю перед собой и вижу как все это было и остолбенела секретутка и взъярился председатель исполкома и начал орать и не хотел слушать и пришлось посмотреть и осел и замолчал и слушал и кивал и вызвал и сказал и собрались и решили и записали и выписали и занесли в учетные книги и поставили печать в паспорт и уволили того кто зарплату забирал и боялись не могли протестовать и хотели вызвать милицию и пришла и избила их всех своими дубинками и тоже меня боялась и ничего не понимала и все они в больнице и все помнят и понимают и будут молчать и бояться но попытаются нас убрать нужно сматываться отсуда.

«Это я его хозяйничать оставила! А он валяется, ах, ты, лентяй, ах, ты, лежебока! Фома неверующий…» — тут она осеклась, и, не отрывая от меня взгляда, прижимается к двери, дико кричит, сползает на пол и затихает в обмороке.

«Слушай, старик, у меня друг живет в N, письмо прислал — интересные вещи у них происходят. Стаканы в пивбаре сами собой побились-полопались, мужик попал под машину, которая за два квартала от него… стояла с разобранным мотором, милиция весь исполком, ни с того, ни с сего, дубинками так отделала, что все в больнице лежат, а менты все отрицают — и что били, и что, вообще, в тот день были в исполкоме. Первый секретарь горкома сидел за обедом, макароны с сыром есть собирался — кастрюля со стола исчезла. Совсем изсчезла, из квартиры. Со склада горторга через опечатанную дверь пропал ящик чая грузинского второго сорта, а из спецмага — два женских платья, пальто, туфли. Откуда известно? А друг мой там — начальник ОБХСС.Нет, из спецмага торгаши не решатся. Они там не воруют, берут только то, что им разрешат. В общепите — другое дело, а в спецмаге никак, все пофамильно, обо всем известно, для кого получено, сколько получено.»