Бернард Вербер - Дыхание богов

Огромный силуэт Атланта застилает свет в дверном проеме.

– Я могу все объяснить, – заикаясь, говорю я.

Атлант зажигает огромный факел, который горит, распространяя запах паленой резины.

– Нечего объяснять, – благодушно отвечает он.

– Что там такое, дорогой? – спрашивает издали женский голос.

– Ничего, Плепле, все в порядке. Я поймал нашего вчерашнего гостя.

– И кто это?

– Мишель Пэнсон.

– Бог людей-дельфинов?

– Совершенно верно.

– Ты отправишь его в лабораторию?

– Да, я как раз задумал сделать одну химеру. Когда вы были смертным, не приходилось ли вам работать в агентстве по устройству переездов? Может быть, вы как раз тот парень, который с удовольствием помогает друзьям перетаскивать пианино?

Только не паниковать.

– Нет, к сожалению, на «Земле-1» я старался не таскать тяжестей. У меня слабая поясница.

– Вот и проверим. Потому что с этого момента, дорогой человек-ученик, вы будете моим носильщиком. Не знаю, вы ли «Тот, кого ждут», хотя такие слухи ходят, но вы именно «Тот, кого я жду». Плепле, проводи молодого человека в лабораторию и попроси Гермафродита поработать над ним, чтобы он смог носить тяжести. Ему нужно сделать бицепсы и, наверное, увеличить рост и ширину плеч. Я думаю, роста в два с половиной метра хватит.

На верху лестницы появляется госпожа Атлант. Она спускается. Я прекрасно вижу ее при свете факела, который держит ее муж. У нее руки здоровенные, как ляжки, ляжки широкие, как туловище, а грушевидное туловище просто огромно.

– Господин Пэнсон, вы никогда не мечтали стать гигантом? С высоты в два с половиной метра видно намного лучше. Я уверена, вам понравится.

Я пячусь.

Терять мне нечего и, повинуясь только инстинкту сохранения жизни, я предпринимаю отчаянный маневр. Я из всех сил пинаю ногой стеллаж, на котором расставлены планеты. Полки начинают крениться.

Атлант понимает, что, если он сейчас не подхватит их, полки рухнут, а все планеты упадут и разобьются.

Он кидается вперед. Воспользовавшись этим, я бегу в противоположную сторону. На моем пути Плепле, растопырившая руки. Позади раздается крик:

– Скорее! Помоги мне, или планеты рухнут!

Великанша колеблется. Наконец она решается отказаться от мысли поймать меня и бросается на помощь супругу. Путь свободен. Нельзя терять ни минуты. Я мчусь по лестнице вверх.

Но, оказавшись в холле, я вижу, что все пути к отступлению перекрыты. Я хватаю стул, чтобы залезть на него и дотянуться до ручки окна, но огромная рука уже держит меня, и, прежде, чем я понимаю, что происходит, я оказываюсь в стеклянной банке, как мой учитель Эдмонд Уэллс.

Я пытаюсь дышать в закупоренном сосуде, но в нем совсем нет воздуха. Я бьюсь о стекло. Эхо ударов едва не оглушает меня.

«Не забудь сделать дырочки в крышке, иначе он задохнется!..» Слова, сказанные снаружи, едва достигают моего слуха.

Госпожа Атлант берет отвертку и пробивает металлическую крышку. Я бросаюсь к отверстию, через которое поступает воздух.

Титан несет банку через Олимпию. Я мечусь в ней и вдруг понимаю все, что чувствовали лягушки, бабочки, слизни, улитки, головастики и ящерицы, которых я когда-то сажал в банки, когда решил устроить собственный зоопарк. Атлант приносит меня в здание, где я уже был, когда гнался за богоубийцей. Он стучит, и ему открывает Гермафродит.

– Мне сказали, что я могу взять себе помощника, если найду кого-нибудь, – говорит Атлант. – Вот он.

Гермафродит с любопытством смотрит на меня сквозь толстое стекло. Он щелкает по стеклу, звук внутри оглушает меня. Атлант открывает крышку, и сын богини любви бросает внутрь мокрую ватку. Это эфир.

Я просыпаюсь привязанным к операционному столу. Вокруг клетки, наполненные чудовищными гибридами – на треть животные, на треть люди, на треть божества. Пленники тянут ко мне руки сквозь прутья решеток.

Гермафродит с улыбкой смотрит на меня, вертя в руках стакан с медом. Другой рукой он теребит волосы, которые падают ему на грудь.

– Похоже, тебе не повезло, мой милый Мишель, – говорит двуполый бог.

– Как и на «Земле-1», – пытаюсь я пошутить. – Я никогда не выигрывал ни в лотерею, ни на скачках, ни в казино.

Гермафродит привозит небольшую тележку с хирургическими инструментами. Я бьюсь, пытаясь вырваться из кожаных ремней.

– Ну, раз ты любишь юмор, я расскажу тебе одну историю. Я как-то оперировал одного «списанного» бога-ученика. Когда я занес над ним скальпель, он мне спокойно так говорит: «Вы ничего не забыли?» Я задумываюсь, проверяю шприцы, скальпели – все в идеальном порядке. Я говорю ему: «Нет, все в порядке». И знаете, что он мне отвечает? «А наркоз?»

Гермафродит начинает хохотать.

– Отлично, правда? Я забыл наркоз. Вот в чем сложности, когда работаешь один. Столько приходиться думать о всяких мелочах, что забываешь о главном.

Похоже, он совершенно чокнутый.

Он берет несколько разноцветных флаконов, видимо с обезболивающим. Раскладывает перед собой скальпели, хирургические ножи, нитки, иголки.

– У меня есть хорошая и плохая новость. Плохая – эта операция удается мне не всегда. На самом деле, у меня получается один раз из десяти.

– А «хорошая» новость?

– Девять предыдущих операций закончились плохо.

Он очень доволен собственной шуткой.

– Это, конечно, обнадеживает, – с трудом выговариваю я.

– Мне нравится ваше отношение к происходящему, – отвечает Гермафродит, – почти все, попав ко мне, бьются в истерике.

– У меня есть просьба. Не могли бы вы передать Мате Хари, что в последнюю минуту я любил. Любил ее.

– Очень мило. Значит, вы забыли мою мать.

– И скажите Раулю, что в последнюю минуту я ненавидел. Ненавидел его.

– Отлично. Что-нибудь еще?

– Скажите Мате Хари, что я поручаю ей моих людей-дельфинов. Пусть она постарается, чтобы они держались как можно дольше.

– Если от них что-нибудь еще осталось, – усмехается Гермафродит.

– И скажите Афродите, что я благодарю ее за то, что она заставила меня мечтать.

– Ну, вот видите. Я так и знал, что без мамы тут не обойдется. Вы знаете, что заставили ее очень страдать?

Он продолжает смешивать яды.

– Вы сделали худшее, что только может совершить мужчина по отношению к истеричке. Заинтересовались другой женщиной. Вы дали понять моей матери, что больше не одержимы мыслями о ней. Словно стерли ее из памяти.

– Мне очень жаль.

– Нет. Браво. Это то, чего она ждала. Это ее фантазм – мужчина, который не любит ее. Возможно, вы не «Тот, кого все ждут», но вы точно «Тот, кого она ждала». За три тысячи лет она не встретила ни одного мужчины, который устоял бы перед ее чарами, и вот, пожалуйста, – господин Пэнсон прогуливается у нее под носом с другой женщиной. Она впала в бешенство и разгромила все у себя дома.