Сергей Кузнецов - Подобно тысяче громов

Вышли на "Парке культуры", повэнтали к Нордману. Сидор всю дорогу травит армейские телеги, говорит - это все с ним было. Никто не верит, но Маринка слушает с интересом. Альперович спрашивает, нормально ли мы затарились в "Балатоне" или надо еще в винный зайти.

Мы купим два батла и будем вайн дринчать, пытаюсь я сочинять про себя, а после будем фачиться, не будем… не могу придумать рифму. Мне нравятся эти слова: дринчать, батл, вэнтать, фачиться. Хочется небрежно войти утром в аудиторию, сказать кому-нибудь, чтобы Маринка слышала: вчера отфакал одну герлу. Была в полном отпаде. Пусть Маринка знает, чего я сто?ю.

Поручика нет дома, устраиваемся на черной лестнице. Кайфовое место: через маленькое оконце видна дверь Поручикова флэта, а нас не видно. Я скидываю куртку, хочу предложить Маринке сесть, но вижу - она уже устроилась прямо так. Протягиваю куртку Женьке, она говорит "спасибо", усаживается, а Маринка смотрит на нее с легким презрением. Женька снова надувает губы и отворачивается.

С бёздником тебя, говорит Крис, снимает с руки джинсовую феничку, надевает мне на запястье. Женька вытаскивает из сумки кассету "Сони", говорит последние "Смоки", сама записала , Альперович протягивает какую-то папку, завернутую в газету, шепчет заговорщицки дома развернешь , - небось, Самиздат, чего еще ждать от Альперовича? Сидор говорит, что подарок будет потом, а Маринка подходит ко мне и целует в губы. У нее мягкие губы со вкусом помады, свежее дыхание, светлые вьющиеся волосы. Мой член сразу встает в тесных джинсах с единственным вышитым пацификом.

Первую бутылку пускаем по кругу. Хороший вайн, говорит Крис. Боже мой, какую же дрянь я пил в армии, вздыхает Сидор, а Крис рассказывает, как он косил в крейзе.

Если бы я не поступил в институт, думаю я, тоже пошел бы в крейзу, не позволил бы себя забрить, как Сидора. В крейзе я бы познакомился с олдовым пиплом, который косит не первый год, вышел бы оттуда системным, уважаемым, ездил бы стопом, ел бы ништяки, ночевал на случайных флэтах. Кайфовая была бы жизнь! Жалко, что я поступил.

– А тебя кололи аминазином, как генерала Григоренко? - спрашивает Альперович.

– А что, генералы тоже косят? - усмехается Марина, а Женя смотрит на нее с презрением и надувает губки. Женя очень красивая сегодня, но я люблю Марину. Вот выпью еще немного, думаю я, подойду к ней и скажу Марина, пойдем пофачимся. А она ответит Ништяк , а Крис только кивнет, потому что он олдовый и врубается во фрилав. Вот только выпью еще немного - и скажу.

Сидор говорит, что надо выпить за Брежнева или лучше - рассказать по анекдоту в его память. Альперович рассказывает про вампиров: За стаканами пойдем или по-простому горло прокусим? - Ты что, пять звездочек - из горла? Сидор говорит, что Героем Союза он, вроде, был шесть раз, а Женька прерывает: мол, кончайте стебаться, все-таки человек умер.

Альперович расчехляет "кремону". Может, мне спеть мой перевод из "Битлз". По-моему я клево перевел начало "Lucy in the Sky with Diamonds":

Видишь себя посредине ручья дерево ред небеса мармелад

Зовешь герлу и тебе отвечает калейдоскопический взгляд

Конечно, "ред" - это не совсем tangerine, но иначе в размер не влезает. Зато слово "калейдоскопический" удалось оставить - по-моему, классно. Жалко, припев никак не переводится. Я пытался сделать что-то вроде "Люсю искать и аскать" - вроде, и в размер попадает, и красиво, но что-то не то. А вот еще начало "She's Leaving Home":

В среду утром, пять часов, только начался день.

Дверь прикрывает, пишет записку -

Мол, до свиданья, я буду не близко.

В кухню спустилась, нормально все вроде.

Хлопнула дверь - и она на свободе.

А дальше - опять кранты. Удружили мне пэрента, ох, удружили. Лучше бы я ходил во дворец пионеров в литературный кружок: у меня же явный талант к стихам, надо было его развивать.

А еще я хочу перевести "All You Need Is Love", это главная битловская песня, гимн всех волосатых. Никак не получается: "любовь" по-русски слишком длинное слово. Можно попробовать заменить на "секс", тем более - это одно и то же.

Тем временем Альперович уже поет "Дай мне напиться железнодорожной воды", стараясь не орать слишком громко, чтобы жильцы не сбежались. Летом он был в Питере, переписал кассету "Аквариума" и теперь поет только Гребенщикова. Мы открываем третью бутылку. Я вижу как Женя пересаживается на ступеньку выше и как бы ненароком прижимается к Крису. Вот было бы хорошо, если бы она увела его у Маринки - хоть он и олдовый и вполне врубается во фрилав.

А системный пипл любит "Аквариум"? спрашивает Сидор. Только пиплы и понимают "Аквариум", отвечает Крис. А я больше люблю Цоя, говорит Сидор, он тоже из Питера, китаец, как Брюс Ли. У нас одному земляки кассету прислали, там всего пара песен была… Забирает у Альперовича гитару, ударяет по струнам и орет во все горло, безжалостно фальшивя:

Ночь коротка, цель далека,

Ночью так часто хочется пить,

Ты выходишь на кухню,

Но вода здесь горька,

Ты не можешь здесь спать,

Ты не хочешь здесь жить.

На третьем куплете в окно парадного просовывается недовольное женское лицо, исчезает. Сидор откладывает гитару.

Женька совсем уже притиснулась к Крису, я думаю, как бы подобраться к Маринке, но она с другой стороны обнимает Криса, злобно смотрит на Женьку, опять заводит разговор про гороскопы, телепатию и магию. Рассказывает, как однажды во сне увидела билет, который ей достался на экзамене. Смотрит на Криса со значением, а Крис мускулистой рукой уже обнимает Женьку, но все равно отвечает Кайфово , и тогда Женька гонит свою телегу о том, как в пятом классе они придумали с Леркой цветик-семицветик, который исполняет желания.

Я думаю: если бы у меня был такой цветок, я бы хотел быть стройным и сильным, как Сидор, умным, как Альперович, и свободным, как Крис. Я ездил бы стопом, ел бы ништячки, ночевал на случайных флэтах, фачился бы с клевыми герлами. Но у меня нет такого цветка, и поэтому я могу только смотреть на Марину, которая по-хозяйски обнимает Криса и говорит: цветик-семицветик - это же травка. Нет, отвечает Крис, это символ детей цветов, волосатых. Flower Power, говорю я.

Я отлично знаю английский, перевожу песни "Битлз", умею играть на гитаре. Я очень клевый, только никто этого не замечает, даже Маринка. Крис и Женя начинают целоваться, Маринка делает вид, что ей все равно, обхватывает колени руками, смотрит в сторону. Лестница слишком узкая, я не знаю, как подойти к Маринке, и в этот момент Альперович начинает петь: Рутман, где твоя голова? Твоя голова там где чай , а я говорю, чтобы привлечь Маринкино внимание:

– За что мне нравится Гребенщиков, так это за дзэнскую загадочность: при чем тут чай?