Оксана Робски - Устрицы под дождем

– Я объявляю голодовку до тех пор, пока меня не выпустят отсюда! И не вернут мобильный.

– Мне не хочется вести разговор в таком тоне, – Ангелина Петровна кивком головы попрощалась с новеньким пациентом.

– Это потому, что вы привыкли общаться с сумасшедшими! А я – нет! Я не псих! И вы прекрасно это знаете! – крикнул он ей вслед.

Константин Сергеевич обернулся, чтобы что-то ответить, но поймал взгляд главного врача и послушно пошел за ней.

Она открыла дверь в самую последнюю палату, они молча зашли внутрь. На кровати лежал с закрытыми глазами, видимо спал, очень пожилой мужчина. Услышав звуки входящих людей, он шевельнулся, но Ангелина Петровна заботливо убрала его руку под одеяло, улыбнулась и произнесла:

– Тш-ш-ш. Попозже зайдем.

Мужчина закрыл глаза, доктора вышли.

Только когда они оказались в кабинете Ангелины Петровны, Константин Сергеевич заявил:

– Гомосексуализм – это не сумасшествие!

– Попробуйте объяснить это его дедушке. – Ангелина Петровна закурила.

– И сколько мы здесь будем его держать? – Насчет голодовки, это он серьезно?

– Ну, от завтрака отказался.

– Что было на завтрак?

– Обычный, континентальный: яйца, круассаны.

– Пусть свяжутся с его родными, выяснят, что он там больше всего любит. И приготовьте на ужин.

– На обед или на ужин? Он еще не обедал.

– На ужин. На обед – пусть еще повыпендривается.

– Я понял… Оля просит телефон. Ангелина Петровна внимательно посмотрела ему в глаза.

Невозможно. Шансов на то, что она помнит номер своих родителей, мало. Но они все же есть. Рисковать нельзя.

– В телефоне отказать.

– Ангелина Петровна? – Доктор стоял уже около двери, когда неожиданно обернулся.

– Да? – Она уже было потянулась за телефоном, но положила его обратно.

– Про наше отделение пациенты анекдоты рассказывают.

Вопросительный взгляд Ангелины Петровны, брови немного домиком.

– Как попасть в дурку? – весело начал Константин Сергеевич. И продолжил: – На вопрос «скорой помощи», отчего «белка», ответить: от Луи Тринадцатого! 3

– Я вас больше не держу. – Ангелина Петровна умела проговаривать подобные фразы с милой улыбкой.

– Извините, – смутился Константин Сергеевич и побыстрее захлопнул за собой дверь.

– Котенок? – Ангелина Петровна не дождалась ответа. На другом конце провода, видимо, нажали красную кнопку.

Ангелина Петровна набрала «повтор».

– Тигренок?

– Р-р-р.

– Что делаешь?

– Никак не могу вылезти из постели.

– А зачем тебе вылезать?

– Тебя послушать, так я все время должен находиться в постели и ждать тебя.

– Неплохо.

– А мне хочется сделать что-нибудь великое. Вот я сейчас встану и пойду сделаю что-нибудь. Такое! Ух! А ты потом будешь мной гордиться.

– Я и так горжусь.

– Нет, ты гордишься собой.

– Ну, что ты начинаешь?..

– Я не начинаю.

– Поспи еще немного.

– Вот-вот.

– Целую тебя. И пусть тебе приснятся прекрасные сны: мы с тобой.

– А мне только это и снится. Что еще?

– А этого мало?

– Не знаю. Наверное, нет.

– Ну, вот видишь. Я тебя целую. – Целую тысячу раз.

– А я миллион.

– А я миллион один.

– У меня вторая линия. Целую! Целую! Целую!

Она не отключилась, пока Аркаша не сказал: пока!

Это была Ирина.

– Что случилось? Мне звонили, но я ничего не поняла! Все же было уже нормально!

Она, конечно, очень нервничала, но вида не подавала. И Ангелина Петровна отвечала ей в тон: так было у них заведено, уже давным-давно, говорить о Пете так, словно это совершенно посторонний человек.

– Глубокая реактивная депрессия. Был какой-то внешний раздражитель… Ты же знаешь, как это бывает…

– И что? Голоса?

– Нет. – Ангелина Петровна даже улыбнулась. – Паровоз. И так увлек этим все отделение, что его сосед возомнил себя электровозом. Еле успели, когда он пытался подзарядиться от розетки.

– Ужас! – прошептала Ирина.

– Еще пару дней. Максимум.

– Я приеду.

– Он в надзорной.

– Я поняла.

– Зайдешь?

– Если успею.

Ангелина Петровна снова набрала Аркашин номер. Он не отвечал. Наверное, заснул. Котенок.

Маруся постучала в комнату, где жила девушка с хвостом.

Маруся была у нее в первый раз.

Та же кровать, как у всех, диван, кресло, журнальный столик, на стенах черно-белые фотографии в тонком багете, плазменный телевизор.

Ни одной брошенной вещи, ничего, что выдавало бы в этой комнате наличие жильца. Ничего, кроме маленького букета лилий в гнутой стеклянной вазе. Аромат лилий распространялся по комнате, казалось, что только им заполнены шкафы, устелена кровать, что именно он, сладкий и терпкий, разбросан на спинках кресел и еще он клубится на полу у кровати, там, где в любой другой комнате стояли бы тапочки.

Девушка с хвостом сидела на краешке дивана, в ореоле лилового аромата, прямо держа спину, и смотрела кино. О. Иосилиани «In vino Veritas».

– Пошли в мужское, – сказала Маруся, внимательное разглядывая стеклянную вазу.

– Не пойду.

– Почему?

– Я кино смотрю.

– А после кино? – Девушка научила быть Марусю покладистой. Потому что с ней можно было или быть покладистой, или не быть вообще. – Кино когда закончится?

– В 18.20.

Маруся зашла к ней в комнату во второй раз ровно в 18.20.

– Как кино? – задала она не тривиальный вопрос.

– Мое любимое. – Девушка тряхнула хвостом.

– Ты же говорила, твое любимое другое? – Маруся хитро сощурила глаза, словно уличила кого-то во лжи.

– А я только свои любимые смотрю. – Девушка посмотрела на нее искренними удивленными глазами.

– Пошли на первый этаж.

– Зачем?

– Я не была ни разу. Покажешь мне.

– Я не могу.

– Из-за этого? – Маруся смешно прошлась по комнате, повиливая бедрами.

Девушка хмыкнула.

– Давай! – уговаривала Маруся. – Я тоже буду вилять! Только ты мне покажешь сначала. И я научусь. Потому что если я не научусь, всем только ты понравишься, а меня никто не заметит.

– Да ладно! – улыбнулась девушка и слегка покраснела.

– Конечно! А ты думаешь, что мужикам еще нужно? Только чтобы девушка шла и бедрами виляла. Научишь меня?

Девушка неуверенно улыбалась.

– Ну что, тебе жалко? Разве люди не должны помогать друг другу?

Девушка пожала плечами.

– А я тебе расскажу, как я в первый раз с парнем переспала!

– Почему ты думаешь, что мне это интересно?

– Всем интересно!

Девушка брезгливо скривилась.

– Ладно, – вздохнула Маруся. Уступать было совершенно не в ее характере. – Я тебе покажу парня, который мне понравился. Я его на улице видела.

– Да?

– Ага. Я планирую немного повилять перед ним бедрами и познакомиться. Пошли?

– Нет.

– Ну и ладно. Я одна пойду. – Маруся медленно пошла в сторону двери, манерно и очень томно двигая бедрами. Открыла дверь. Вышла. Прикрыла дверь, оставив небольшую щель. Пошла по коридору, мимо играющей в шахматы дежурной медсестры, покачивая бедрами ритмично и с явным удовольствием. Уже в конце коридора она услышала шаги девушки.