Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!

Лена продолжала свой рассказ все в том же приподнятом настроении. Она просидела в кафе часа три. Выпила за это время всего две чашки эспрессо, на что, собственно, и потратила доллар и восемьдесят центов. Написала длиннющее послание маме с подробным изложением эпизода на Бродвее. Потом настрочила короткое письмо Илоне и Михаилу Леонидовичу. Затем решила впервые написать Машке. Вадим звонил ей каждый день, соответственно, общался и со своими родителями, – Машка жила у них. Однако Лена рассудила, что письмо из Америки останется дочери на всю жизнь как память.

Вадим уже больше часа слушал жену, не перебивая. Прикидывал, когда же ему вклиниться с известием о своем успехе дня. Две с половиной тысячи долларов, свалившиеся с неба, должны были произвести на Лену сильное впечатление. Но неожиданно Вадим решил: сегодня он ничего жене не расскажет. Пусть этот день останется ее именинами души. Удача мужа затмит все подарки судьбы, полученные сегодня Ленкой. А это будет несправедливо. Завтра расскажет.

Вечером Вадим позвал Сашу покурить. На лестнице. Звучало забавно, поскольку Саша не курил, а ступеньки двоих рядом не вмещали. Вышли секретничать на улицу. Вадим сообщил об истории с деньгами. Он вовсе не хотел хвастаться, просто боялся быть заподозренным в скрытничестве. Понимал, что может в очередной раз вызвать у друга зависть, но так или иначе, про денежный приз тот узнает, и тогда обид не оберешься. Реакция Саши Вадима удивила.

– Я же говорил, что «Абрамовитц» – говно! Надо было и мне оставаться в «Брайане».

– Ну, вообще-то, да, – растерялся Вадим. Уж он-то помнил, как уговаривал Сашу не покидать «родную» фирму.

– Они даже семинар не могли организовать, как наши, из «Брайана»! – продолжал кипятиться Саша.

И тут Вадима осенило. Слово «наши», выскочившее из Сашиного подсознания, высветило ход. Долго витавший в голове план вдруг принял совершенно отчетливые формы. Саша продолжал что-то бубнить. Вадим его перебил:

– Прости, помолчи пару секунд. Мне надо подумать.

Увидев знакомое выражение лица Осипова, Саша послушно замолк. Знал, что сейчас Вадим наверняка выдаст что-нибудь сногсшибательное и, возможно, не такое уж бредовое.

Вадим зациклился на двух моментах. Первый: «брайановцы» явно не такие жмоты, как многие их здешние коллеги. Фирма процветает и живет на широкую ногу. К тому же грядет ее юбилей. Второе: конкуренция – это реклама. Не реклама «Аэрофлота», призывающая летать только его самолетами, будто в Союзе есть другие, а реклама, убеждающая – мы лучше, чем конкуренты.

…Вадим вдруг вспомнил самый идиотский, на его взгляд, из лозунгов, украшавших .московские улицы и дома. В самом центре города, на крыше гостиницы «Москва» огромные буквы провозглашали: «Победа коммунизма неизбежна!» То ли это была угроза, то ли предупреждение о неминуемой опасности, то ли призыв ни хрена не делать для достижения этого самого коммунизма, – коли он неизбежен, так сам собой и наступит…

Вадим вернул мысли в нью-йоркский дворик. Сегодня лучшая реклама для американской юридической фирмы – прорыв на советский рынок. Этого еще никто не делал. Чем они там станут заниматься – значения не имеет. Главное, они будут первыми. Кстати, для американского менталитета, в их системе ценностей быть первым, значит, быть лучшим. Даже если ты сам себе в башку гвоздь забил, о тебе газеты напишут, а о твоих последователях – вряд ли. А как «американы» реагируют на статью о них в газете, Вадим видел на собственном примере. До чего же все просто! Но Саше информацию стоило выдавать порционно.

– Завтра я позвоню Джонсу и предложу, чтобы мы вместе вернулись в Вашингтон!

– Ты обалдел? Это же через неделю! Они не успеют договориться с моими, – Саша ждал нестандартного решения задачи от Вадима. Но не настолько же!

– Ты уж определись, кто у тебя «наши», а кто «мои», – обозлился Осипов, не встретив энтузиазма в отношении своей идеи. Но быстро смягчился, сказал:

– Замерз, холодно. Пошли.

Когда Вадим позвонил Джонсу с сообщением, что Саша хочет вернуться в «Брайан» как можно быстрее, тот даже не удивился.

– Ок, сделаем! – Вадим чувствовал, как Стэн улыбается на другом конце провода.

– Я думаю, это наша общая победа, – как бы между прочим бросил Вадим, – Так что с тебя – бутылка!

– Что это значит? – разумеется, Стэн не знал, что в устах советского человека это выражение не надо понимать буквально.

– Понимаешь… – начал объяснять Вадим.

Просветление Стэна заняло минут десять.

Переезд из Нью-Йорка в Вашингтон стал отдельной песней. Когда начали паковать по коробкам все закупленное в Нью-Йорке, глаза полезли из орбит. А что было делать? Ведь только здесь можно купить технику на 220 вольт, в Вашингтоне ее в помине не было – ПО и точка! Хотя правильно, – люди со всего мира стекались именно в Нью-Йорк. И из Африки, и из соцлагеря. Даже из Европы сюда приезжали отовариваться. Правда, кто чем. Наши и африканцы покупали технику, технику и еще раз технику. Ну, немного одежды, и то, казалось, исключительно для того, чтобы технику прокладывать. Не дай бог, в дороге разобьется.

Большинство советских ехало к Тимуру. Он говорил по-русски, принимал каждого покупателя как родного. Сходу давал 10-процентную скидку, а потом, после долгой торговли, добавлял еще 5. Никому и в голову не приходило, что закупал всю продукцию Тимур по цене вдвое меньшей, чем выставлял на продажу.

Вадиму Тимур сразу не понравился. Чересчур приветлив. А глазки бегают. Довольно легко Вадим выяснил, что в районе Канал-стрит есть целая улица, где техникой на 220 вольт торгуют евреи из Бруклина и пакистанцы. Выбор там оказался побогаче, а цены значительно ниже, чем у Тимура. Тот, кто прилетал в командировку в Нью-Йорк на два-три дня, конечно, не успевал порыскать по этой улице. Большие делегации вообще автобусами доставляли прямиком в магазин Тимура. Он за это «отстегивал» кому надо. Даже сотрудники дипмиссии, те, кому поручали на своих машинах возить чиновников высокого уровня, залетевших во вражескую деловую столицу, тоже не гнушались подкормкой у Тимура. У него же закупали технику и для посольского магазина. Парень хорошо устроился. В Союзе при такой деловой хватке давно бы сидел.

Саша с Вадимом отоварились у пакистанцев. Те оказались поуступчивее бруклинских евреев. На телевизоре, видюшнике можно было сэкономить долларов по 10-15. А на видеокамере Вадим ухитрился «прижать» аж 25 долларов. Саша покупать видеокамеру не стал. Во-первых, баловство, а во-вторых, рассчитывал, что Марлен отдаст ему свою, когда кто-нибудь из клиентов подарит новую.

Вадиму ждать подарка от богатого дядюшки не приходилось. С клиентов же он предпочитал получать деньгами – «борзые щенки» для Осипова были унизительны.