Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!

Вадим просмотрел газетные публикации по делу Мирского. Немного и не очень информативно. Ну, директор универсама. Ну, под 100 тысяч хищение… Кроме огромной суммы – ничего интересного.

Через однокурсницу секретарши своей юридической консультации, работавшую в Мосгорсуде, узнал, что дело попало к Косыгиной. Тот еще подарочек! Бывшая адвокатесса, все «примочки» знает. Муж – действующий адвокат, не светило, но и много выше среднего. Никакие уже освоенные Вадимом адвокатские штучки с ней не пройдут. Это точно!

Правда, говорят, вежливая, следит за собой и действительно интеллигентная. Вроде бы смертную казнь давать не любит. Все-таки адвокатское прошлое сказывается на стиле мышления. Впрочем… Ладно, для клиента будет положительным моментом то, что он знает, у какого судьи дело. Сейчас важно это. И только это.

Нина Петровна и ее муж часто обсуждали дела друг друга. Для него было важно, как судейские мозги воспримут то или иное обстоятельство, поверят ли именно таким показаниям свидетеля, что может заставить с состраданием взглянуть на дело в совещательной комнате. Она же больше рассказывала, а не советовалась. Все-таки судья! Но рассказывала не без корысти. Муж был хорошим адвокатом. Реально хорошим. И он всегда мог предупредить, где ждать подвоха, предугадать, как его коллега – если, конечно, он вменяемый и потому предсказуемый – будет строить защиту, как и в чем постарается обмануть судью. Прокуроров они не обсуждали.

Хорошие, грамотные прокуроры остались либо только в Генеральной прокуратуре Союза, либо встречались среди совсем зеленой молодежи, которая выступала в районных судах. Набравшись опыта, толковые и молодые до городской прокуратуры не доходили – сматывались в адвокаты.

Выслушав рассказ Нины Петровны о деле Мирского, муж развел руками:

– Тухляк!

– Ты бы что придумал? – спросила судья.

– А что здесь придумать? Явка с повинной, все доказано. Психиатрическая экспертиза была?

– Была, даже стационарная. Абсолютно вменяем, – казалось, с сожалением ответила Нина Петровна.

– Значит, пару месяцев поскучаешь в процессе, а в конце услышишь, что был этот Мирский хорошим пионером, любил собак и кошек, что у него маленькие дети, и прочую лабуду, дающую адвокату право настаивать на проявлении гуманизма, являющегося отличительной чертой советского правосудия.

– Перестань ерничать! – прервала жена. – Пошли есть, макароны сварились.

Мила опаздывала на десять минут. Вадим стал волноваться – вдруг вообще не придет. Но, слава богу, пришла. Села напротив, поздоровалась и принялась внимательно рассматривать Осипова. Открыто, не стесняясь. Вадим почувствовал, что начинает краснеть.

– Не бойтесь, я не кусаюсь, – неожиданно заявила Мила.

– Да я и не боюсь, собственно. Чего мне бояться? Важно ведь не то, понравлюсь ли я вам, а то, понравитесь ли вы мне, – перехватил инициативу Вадим.

Взгляд Милы стал пристальнее, глаза, казалось, сузились, а легкая улыбка, с которой она произнесла первую фразу, исчезла.

– Я – понравлюсь! – уверенно сказала Мила. – Я плачу деньги, значит, понравлюсь!

Вадиму ужасно захотелось обматерить эту торговку с ее примитивной базарной философией и выгнать из кабинета. Почувствовать себя гордым, независимым, благородных кровей. Но ведь правда – она платит деньги. Вернее, возможно, будет платить.

– И правильно делаете, что молчите, – подытожила Мила, – значит, человек разумный. Что по нашим временам немало. В отличие от моего идиота! – зло выпалила Мила. Но тут же взяла себя в руки и почти светским тоном спросила: – Каков ваш гонорар?

«Эта сука считает себя самой умной в мире, – успокоился Вадим. – Используем это заблуждение себе на пользу».

– Я не назначаю гонорары. Либо принимаю предложение клиента, либо нет, – жестче, чем собирался, ответил Вадим.

Теперь наступила Милина очередь задуматься: «Парень-то себе цену знает. Или по крайней мере хорошо прикидывается. С амбициями и неглуп. Землю будет рыть носом. Никто из друзей Сергея меня не обвинит, что я наняла кого попало».

– Хорошо. Три тысячи рублей за все дело вас устраивает?

Вадим чуть не поперхнулся. Больше чем на тысячу он не рассчитывал ну никак.

– И да, и нет. Если процесс продлится не больше двух месяцев, то устраивает. Если больше, то я бы хотел получать по тысяче за каждый следующий месяц.

– А вы не слишком быстро согласились? – подковырнула Мила.

– Не думаю. Объясню честно. Первое: это дело стоит больших денег. Но не скрою, я заинтересован провести громкий процесс. Второе, и это главное, у вас – большое горе. Я не могу позволить себе наживаться на чужом несчастье, – наконец поймав нужную уверенность в голосе, медленно ответил Осипов.

Мила несколько секунд смотрела на Вадима, потом кивнула и произнесла:

– Хорошо. Вопрос решен. Принимается, – и совсем другим тоном, даже, казалось, жалобно добавила: – Только я вас очень прошу, пожалуйста, постарайтесь Сереже помочь.

Такого поворота Вадим не ожидал. В клиентке было что-то человеческое.

Прошла неделя. Еще одна. Коллеги по консультации отпоздравлялись, кто искренне (меньшинство), кто с завистью, а кто и вообще сквозь зубы, с добавлением «и зачем тебе это надо».

Эйфория от полученных полутора тысяч аванса прошла.

Вадим кропотливо изучал дело. Страница за страницей, т0м за томом. А томов было двадцать семь. Из них половина – документы: товарно-транспортные накладные, акты на списание, бухгалтерская отчетность, акты сверки расчетов, опять накладные. И все по второму кругу. Потом по третьему, четвертому, пятому… Можно сойти с ума. Отличались только номера страниц, даты документов, количество килограммов и суммы. Все это надо было переварить, понять и найти, где следователь ошибся. Где его можно подловить.

Все оказалось много сложнее, чем рассчитывал Вадим.

Мирскому инкриминировалось хищение 98 тысяч рублей. И если 75 он признавал, сам на себя заявил, то оставшиеся 23 отрицал категорически. Их ему насчитали по результату ревизии, проведенной сразу после прихода Мирского в ОБХСС с повинной. Сергей же говорил, что работал исключительно честно, незаконных списаний товаров ни по «усушке-утруске», ни по «естественке» не делал и что ревизоры и бухгалтеры-эксперты, привлеченные следователем, во всем ошибаются.

Ангел, черт его побери!

Впрочем, Вадим понимал, что Сергей вел себя правильно. Это обвинение признавать было нельзя. Одно дело, когда взял государственные деньги на время, пусть и незаконно, но рассчитывал их вернуть, пусть и после криминальной операции с поддельными талонами, а потом сам пришел с повинной. И совсем другое, когда похитил жульническим путем, положил в карман и еще все отрицает.