Джон Уильямс - Лишенные веры

– Не знаю.

– Что, после того как он обошелся с тобой? – сказала она, пристально глядя мне в лицо, и я понял, что на самом деле она имела в виду: «как он обошелся со мной».

Я запутался в словах, пытаясь объяснить ей свои мысли, что с Россом на самом деле все в порядке, все дело в окружающих его людях. Этеридже и ему подобных. Она только молча смотрела на меня. Наконец я на секунду тоже умолк, и тогда она произнесла:

– Ладно, пойдем выпьем и пока забудем об этом. Отложим до утра.

Так мы и сделали и хорошо провели время, играли в пул и слушали записи Пэтси Клайн [46]на проигрывателе-автомате, а потом вернулись домой и легли спать. Я в свою кровать, а Фрэнк – в кровать сигнальщика, потому что он работал в ночную смену.

Но я еще не спал, когда Фрэнк залезла ко мне, и поцеловала меня, и положила мои руки себе под футболку. И на этот раз не говорила про свое отвращение к вставлению, вообще ничего не говорила. А когда она затащила меня наверх, а лунный луч сиял через дыру в импровизированных занавесках, я подумал, что никогда еще не видел такой красоты. Но только я проник в нее, что-то, казалось, в ней угасло. С каждым движением она становилась все более безжизненной. Я убыстрил темп, пытаясь вызвать ответную реакцию, но безрезультатно. Она отвернулась. Я ненавидел себя, когда кончил. И, скатываясь на кровать, кажется, услышал ее всхлип.

Но она овладела мной, а я овладел ею, и к утру я знал, что делать. У меня не было – да и сейчас нет – никакого оружия против слабости. Поэтому на следующий день не я звонил в «Славную организацию», чтобы сказать: «Да, да, я хочу эту работу!» – звонил Мак, и шантаж начался.

– Этериджа, пожалуйста. Скажите ему, что это насчет истории Росса.

Этеридж подошел к телефону, и Мак, прежде чем продолжить, оторвал трубку от уха и улыбнулся мне.

– Да, да, вам это не нравится. Просто заплатите, и я исчезну… Что вы имеете в виду? Парень, вы ведь «Славная организация», конечно, у вас есть деньги. Просто скажите записывающей компании, что вам нужно пару фунтов на перезапись. Даю вам неделю. До следующей пятницы. Наличными. Я свяжусь с вами… Да, и тебя туда же, дружище.

В четверг вечером мы отправились на прогулку. Мы – это я, Фрэнк и Мак. Мак, похоже, расстался с Анжелой – а вместе с ней, что удивительно, и с героиновой зависимостью. Он пил, как сапожник, но я тоже пил, и, в конце концов, разве не сказал Дилан Томас [47]: алкоголик – это тот, кто тебе не нравится, а пьет столько же?

Мы встретились в «Рипли». Уж не знаю, почему. «Рипли» был одним из первых «настоящих пивных» пабов – десяток посредственных сортов пива, подозрительная домашняя еда, голый пол и автомат, полный записей доктора Филгуда, Королевы Иды [48]и прочих, выступавших в «Дингуоллсе» через дорогу.

Мак играл в дартс с парнем, который когда-то был гастрольным администратором у «The Clash» [49]. Фрэнк презрительно фыркнула, сказала, что терпеть не может это место и потребовала «Пери».

Час спустя я был наполовину пьян, Мак по-прежнему играл в дартс, а Фрэнк, забившись в угол, с хмурой гримасой на лице выпила половину своей минеральной воды, Я сомневался в причине ее дурного настроения, но пытался проявлять участие.

– Господи, – внезапно зашипела она на меня, – ты просто умилителен! Ты что, не понимаешь, во что мы вляпались? Давай прекратим это прямо сейчас! Я ухожу!

Я не знал, что она имеет в виду: паб, квартиру или меня. Но я не хотел, чтобы она уходила.

– Слушай, подожди. Сейчас пойдем обедать. И поговорим.

– Куда? Куда «мы» пойдем? Снова за проклятым кебабом к проклятому «Энди»? Или за виндалу [50], когда вас отсюда выставят? Нет, спасибо!

– Нет, – возразил я. – В новое место. Увидишь.

И, к моему удивлению, она села. Я позвал Мака и сказал, что мы уходим. Он ответил:

– Очень кстати, я уже проиграл жирному мерзавцу десятку.

На улице я поймал такси и попросил:

– Керзон-Стрит, пожалуйста.

– Куда? – хором переспросили Мак и Фрэнк. Я слегка ухмыльнулся и сказал:

– Мэйфэр, мои дорогие, Мэйфэр.

Место называлось «Бар Тома». Я слышал о нем от моего босса, Шона. Его туда затащила подружка, дизайнер интерьера. Шон ограничился словами «показушно и дорого», но я знал, что Фрэнк необходимы перемены. Настало время убраться подальше от пива и бириани [51].

Итак, это был «Бар Тома», рядом с Саус-Молтон-Стрит. Двухэтажное буйство, настоящее посмешище. Мы прошествовали через коктейль-бар, и к нам тут же подошла проворная молодая женщина с папкой. Она оглядела нас с ног до головы, нахмурилась при виде моих джинсов, боксерских бутс и оксфамского костюма [52]Макса. Потом переместила свое внимание на Фрэнк, чья внешность служила пропуском в большинство заведений, и спросила:

– Вы заказывали столик?

– Нет, – ответил я, и она кивнула, точно подтвердились ее худшие подозрения. Потом развернулась на каблуках и махнула официанту. Что-то шепнула ему на ухо, и он повел нас по винтовой лестнице в подвал, где ловко выбрал маленький столик, втиснутый между дверью на кухню и туалетом.

Мы уселись, изучили меню и осмотрелись. Конечно, тут были коктейли, и гуакамоле [53], и салат «Цезарь», и тунец-гриль, и жареный камамбер. А еще множество людей в, как я полагаю, рубашках от Пола Смита, и играющая «Kid Creole» [54]музыкальная система, и беседующий с менеджером парень с козлиной бородкой из «Blue Rondo A La Turk» [55].

Фрэнк заказала «Май-Фай». Я остановился на «Манхеттене», больше из-за названия, чем вкуса, а Мак взял пиво. К моменту нашего ухода Фрэнк подбивала Мака посостязаться в арм-рестлинге, я только что оплатил самый большой ресторанный счет в своей жизни («вычти потом из нашей прибыли», – сказали мои спутники), и у нас появился план.

План был не очень хороший. Этеридж оставляет деньги в шкафчике в раздевалке бассейна «Швейцарского коттеджа» и идет плавать, а мы их тем временем забираем. Наверное, этот план не сработал бы. В любом случае, он остался теоретическим; все повернулось так, что у него не оказалось ни малейшего шанса.

В пятницу я не смог заставить себя пойти на работу, поэтому мы позвонили Этериджу из автомата на станции «Бейкер-Стрит». Он ответил, сказал Маку, что достал деньги, но расхохотался, когда Мак начал объяснять, где их оставить.

– Пора взрослеть, – заметил он, – мы тут не в шпионов играем. Встретимся лицом к лицу на стоянке у «Джек Строз Касл». Сегодня в десять вечера. Росс хочет знать, кто его шантажирует. – И Этеридж повесил трубку.

– Черт, – произнес Мак. – Черт. Я вел себя неправильно, простите меня.

Фрэнк и я промолчали. Мы были слишком ошеломлены. Это происходило. Мы получим свои десять тысяч. Или нас арестуют. Или изобьют до полусмерти. Или еще что-нибудь – что-нибудь обязательно случится. Позже в тот день, чудесный, ясный день ранней весны, солнечный и холодный, мы сидели на Примроуз-Хилл с парой банок пива, и Фрэнк положила голову мне на плечо, а спустя некоторое время заговорила.