Александр Проханов - Надпись

Эта мысль еще не успела сложиться в свою ужасную достоверность, как из-за кромки горы, темнея на светлом небе, вынеслась зыбкая полупрозрачная струя. Окружила Коробейникова мельканием, слабым шумом и дуновением. Он почувствовал тугие удары в лоб, веки, губы. Что-то живое прилипало к нему, начинало ползти, щекотать. Полупрозрачная струя была летучим роем мух, которые взлетели с трупов, когда на них уселись голодные птицы. Мухи, переполненные ядовитыми соками, отяжелели, вязко шлепались ему на лицо, на сладкие, в молоке, губы. Содрогаясь от отвращения, он боялся стряхивать их с лица, чтобы неосторожным движением не раздавить, не расплющить зловонную каплю. Чтобы трупный яд не плеснул ему в рот.

Скатываясь с горы, заслоняя лицо от мерзкого роя, он переводил дух у подножья. Лил из фляжки теплую воду на глаза, на губы, смывая мерзкие прикосновения.

Трупы не отпускали его. Потревоженные его появлением, покойники посылали ему духов смерти, дули ему в лицо смертоносным ветром.

В полдень к сопке подкатила легковушка. Трофимов, изнуренный, с автоматом, подошел, опустился рядом с Коробейниковым.

- Как обстановка? - спросил Коробейников, разглядывая лицо полковника, неуловимо изменившееся под налетом усталости и печали. В простонародном невыразительном облике, среди пыльных бровей, грубых складок, отточенных скул вдруг проступили черты утонченного благородства.

- Полагаю, сегодня нападения не будет. С обеих сторон накоплены войска. Обе стороны демонстрируют наличие артиллерии и танков. МИД Китая сделал жесткое заявление, обвиняя Советский Союз в агрессии. МИД СССР назвал вчерашнее столкновение подготовкой к большой войне, в которой заинтересовано маоистское руководство, чтобы заглушить недовольство народа «культурной революцией» и «большим скачком». Американские аналитики говорят о коренном ухудшении советско-китайских отношений, для исправления которых потребуются десятилетия. Так что достигнут уровень напряженности, достаточный для решения обеими сторонами множества внутриполитических проблем. Например, не исключаю, что в ближайшее время Мао избавится от своего конкурента в партийной элите, военного министра Линь Бяо. Возможны перестановки и в нашем Политбюро - уход в тень сторонников жесткого антизападного курса, таких как министр Гречко или Суслов. Но это все тактические результаты маленького боя, который мы с вами вчера наблюдали. А каковы стратегические последствия?…

Коробейников вглядывался в его обветренное лицо, выгоревшие добела брови, проступившую рыжеватую щетину, в белесые, во всех порах, пылинки. Усталый офицер в линялой форме с измятыми полевыми погонами напоминал Пржевальского, или Семенова-Тянь-Шаньского, или Арсеньева. Разведчиков русского Генерального штаба, расширявших пределы империи, наносивших на планшеты очертания загадочных гор, русла неведомых рек, дававших имена хребтам и океанским заливам, открывавших новые виды трав и животных, привозивших из экспедиций амулеты и бусы туземцев. Такая же неприхотливость, пытливая одержимость, огромная усталость и одиночество чудились Коробейникову в Трофимове. Перед ним был русский офицер-разведчик, сменивший блеск аристократических салонов на вечные странствия вдоль границ великой империи.

- В целях сиюминутной пропаганды мы спланировали этот бой, чтобы испугать народ угрозой большой войны, заставить еще теснее сплотиться вокруг партии и правительства, решить за счет двух убитых парней насущные проблемы власти. Но никто в Москве не догадывается, что этим боем мы закладываем большую войну между Россией и Китаем, не завтра, не через год, а через пятьдесят, восемьдесят лет, в середине двадцать первого века. Мы видели этих полудиких уйгуров, голодные стада овец, тощих китайских солдатиков, в пищевой рацион которых входят зеленые помидоры, а в боекомплект - «термитки» из пороха, пригодные разве что для знаменитых пекинских фейерверков. Но главное не то, что мы видели, а атомный реактор в Синцзяне, изготавливающий боевой плутоний, ракетные полигоны во Внутренней Монголии, где испытываются средства доставки. Главное - это математические и физические школы в китайских научных центрах и потрясающая склонность китайцев к образованию и научному творчеству. Через тридцать лет у Китая будет великая экономика и одна из лучших армий мира, с неограниченным людским ресурсом, монолитной национальной идеологией и неистребимой исторической памятью, в которой отложится этот бой, расстрелянный китайский отряд. Китайцы не простят России ни одного унижения, ни одной китайской слезы, ни одного метра отобранных территорий…

Коробейникова поразила не степень доверия, с которой обращался к нему Трофимов с неожиданными, почти крамольными, рассуждениями, а глубинная убежденность в правоте своих мыслей, недоступных обыденному разумению, добытых в настойчивых и опасных исследованиях. Это говорил человек, который пробирался в заснеженной тайге Хейлудзяна, замерзал в Хинганских горах, плыл по лимонной реке Хуанхэ, толкался на рынках Шанхая, тянул с рыбаками невод в водах Желтого моря. Его могли заметить в партизанском отряде Особого района Китая, в крестьянской коммуне Сычуаня, на великих плотинах Янцзы. Он мог изучать поэзию и священные тексты в монастырях и молельнях Тибета. Постигать боевые искусства и тайны восточных целителей в сосновых предместьях Пекина. Так говорил русский разведчик, прошедший Китай в военном френче, рабочей телогрейке, в оранжевой хламиде монаха.

- Китайское мышление основано на иных законах, нежели европейское, как если бы мир, в котором действует разум, описывался не геометрией Декарта и логикой Аристотеля, а математикой Миньковского и Лобачевского. Китайское время медленное. Отлично от европейского. Связано не с впечатлениями одного, отдельно взятого, человека, для которого единицей времени является его скоротечная жизнь, а с переживаниями нескольких поколений. Случившееся событие порождает у европейца ощущение немедленных последствий, а для китайца оно как бы замирает, впадает в спячку, и его последствия обнаруживаются через несколько поколений, когда событие вдруг «просыпается». Бой, который мы вчера провели, в России будет забыт через пару лет, а китайцы станут хранить его в исторической памяти сто лет, и ответ на него будет дан поколением, которое еще не родилось. Сегодня, быть может, мы подготовили большую войну между Россией и Китаем, в которой будут участвовать наши внуки. Быть может, мы уготовили смерть нашим внукам, которых еще нет и в помине…

Этим утомленным полковником, чья жизнь протекала в агентурной работе, были осмыслены философские проблемы пространства и времени, сделаны открытия, соизмеримые с расшифровкой египетской письменности, раскопками Трои, с прочтением календаря майя. Добытые знания он не мог никому предложить, оставаясь непонятым. И выбрал его, Коробейникова, видя в нем бескорыстного и бесполезного слушателя.