Александр Дмитриев - Под Опалой, на Большой

– Вот сучка такая! – воскликнул Андрей. – Она ведь преследовала нас. Видно, мы ее выстрелами остановили. Так что выходит, если бы не утки – нам хана. Остались бы еще куликов ждать, точно бы к нам подобралась.

– Да. А на тундре деревья не растут, – задумчиво произнес Сергей.

Медведица постояла с минуту, неотрывно глядя на своего врага, затем упала на все четыре лапы и ушла в глубь тундры.

Андрей подналег на весла, желая поскорей добраться до своего участка. Там были люди, много людей. Туда медведица наверняка не сунется.

Всю эту ночь Сергей не спал. На него даже не подействовало выпитое спиртное.

Матрос, лежавший у входа в палатку, изредка издавал глухое рычание, иногда переходящее в грудной отрывистый лай. Дважды за ночь собака, истошно заливаясь, выскакивала из палатки, и тогда Сергей резко садился на краю раскладушки и хватал в руки ружье, с вечера заряженное пулями и оставленное в изголовье. Но он все же не решался выйти наружу. Матрос, удовлетворенный осмотром местности, возвращался в палатку и снова занимал свой пост у входа. Несколько минут Сергей сидел, прислушиваясь, затем опять прислонял ружье к брезентовой стене и ложился.

И лишь Андрей спал. Напившись с вечера и плотно закусив на славу удавшейся шурпой, он сладко похрапывал, ни о чем не беспокоясь. Интересно, что ему снилось той ночью?

Сергей заснул лишь тогда, когда сквозь щель неплотно закрытого полога палатки пробился луч восходящего солнца. Матрос к тому времени уже не подавал признаков беспокойства и, положив вислоухую голову на передние лапы, по-видимому, тоже спал.

Сон Сергея был похож на забытье, на черную бездну, из которой всего через пару часов его вынул Андрей.

Сергей открыл глаза, посмотрел на друга, устроившегося на краю его раскладушки, и пытался спросонья осмыслить, о чем его спрашивает Самойлов. Вид у того был неважнецкий: красные белки глаз и распухшее бледноватое лицо.

– Чего молчишь-то? – Видно, Андрей уже не первый и не второй раз задават ему этот вопрос. – Я спрашиваю – у нас ничего не осталось? Что-то мне хреново.

Наконец до Сергея дошло, чего от него добивается его товарищ.

– Я-то откуда знаю? – хрипловатым голосом ответил он. – Это же у тебя в машине склад.

– Да я уже пошарил, – опуская голову, сказал Андрей. – Думал, может, со вчерашнего где стоит.

– Нет, вчера все выпили. – Сергей подтолкнул друга, чтобы тот освободил край раскладушки, давая этим понять, что сам хочет подняться.

– Сгоняю-ка я в Октябрьский, – сказал, вставая, Андрей. – Что-то мне нехорошо.

– Может, день переболеешь? – Сергей уже сидел на раскладушке, надевая резиновые сапоги. – Завтра, не исключено, работать начнем.

– Да ты что, Серег? – Самойлов залез в кармашек своего рюкзака и достал деньги. – Так же сердце может остановиться. Я водку брать не буду. Только пиво.

– Ну смотри, как знаешь. – Сергей вынул из-под надувной подушки у изголовья походной постели полиэтиленовый пакет с туалетными принадлежностями.

– На тебя брать? – спросил Андрей, отодвигая полог и уже собираясь выйти из палатки.

– Ну, возьми пару бутылок. Больше не надо.

Спаниель, все так же лежавший у входа, вскочил на ноги с намерением выбежать наружу, но Самойлов остановил его:

– Со мной нельзя, Матрос. Будь дома с Сергеем. Я скоро вернусь.

Из всего того, что сказал ему Андрей, пес понял лишь два слова: "нельзя" и "дома". Но это были для него два приказа, которым он привык подчиняться со щенячьего возраста, и поэтому он послушно сел у порога, наблюдая, как закрывается полог.

– Сейчас, Матрос, мы с тобой умываться пойдем, – обратился к нему Сергей.

Услышав в его голосе доброжелательные нотки, спаниель подбежал к нему, приветливо махая хвостиком. Сергей нежно потрепал пса по загривку, чувствуя к нему благодарность за то, что он так добросовестно охранял их с Андреем покой всю эту ночь.

– Молодец, Матрос. Хороший сторож, – нахваливал он его. – Я теперь без тебя никуда. Будешь меня охранять?

Довольный таким обращением с ним и почти понимая, чего от него хочет человек, Матрос еще усерднее заработал своим хвостом-обрубком, изгибая свое туловище то в одну, то в другую сторону и радостно повизгивая, словно пытался этим сказать: я всегда готов и весь к твоим услугам.

На улице, немного поворчав, завелся "уазик". Видно, Андрею сегодня и в самом деле было очень плохо, потому что на этот раз он даже не стал прогревать двигатель, а, лишь сделав две перегазовки, включил коробку передач и сразу тронулся с места. Шум отъезжающей машины с каждой секундой становился все слабее и вскоре совсем затих.

Сергей, как бы в нерешительности, посидел на краю раскладушки, а затем опять обратился к единственному живому существу, оставшемуся с ним:

– Ну что, Матрос? Пошли умываться? Гулять!

Услышав знакомую команду, пес опрометью бросился вон из палатки. Сергей улыбнулся, немного завидуя собачьей беззаботности, и, рывком поднявшись на ноги, тоже направился к выходу.

За ночь снаружи все резко переменилось. Сменившийся на северный и заметно ослабевший ветер принес немного прохладную, но все же ясную погоду. Ярко-голубое небо было почти чистым. Лишь редкими островками на нем кучерявились клочки белых облаков. О бушевавшей недавно непогоде напоминало только море, вздымающее свинцовые трехбалльные волны и с размаху бросающее их на берег.

Выйдя на улицу, Сергей немного постоял, давая глазам привыкнуть к яркому солнечному свету после полумрака палатки. Затем, держа пакет в левой руке, а правую приложив к глазам козырьком, он огляделся по сторонам. Вдалеке из труб на крышах пока еще редко стоящих палаток и вагончиков вился дымок. Кое-где прямо на улице разводили костры. Рыбаки, радуясь наконец-то наступившей хорошей погоде, готовились завтракать. Сергей посмотрел на часы, они показывали без десяти восемь. Не спеша направился к реке. Подойдя к самой кромке воды, он стал внимательно вглядываться в бескрайнюю равнину на другом берегу – именно там вчера бродила одноглазая медведица. Но сейчас, насколько хватало глаз, тундра была пустынна. Ни намека на присутствие какого-либо зверя. Немного успокоенный, Сергей достал из пакета полотенце, мыло, зубную щетку с пастой и приступил к утреннему туалету.

В том же пакете находился и бритвенный станок с помазком, но в них сейчас не было необходимости, так как большинство рыбаков брилось, только собираясь навестить свой дом либо по окончании путины. Поэтому почти все здесь щеголяли друг перед другом рыжими, русыми, черными и седыми бородами. И по длине бороды можно было определить, когда ее обладатель в последний раз навещал своих домочадцев.