Тони Уайт - Трави трассу!

Ядреная же у Трины трава. Уилл решил, что это тот же сканк, что сворачивал вчера Жонглер. К тому времени, когда с косяком было покончено, оно они были основательно и по-доброму укурены.

Трина подхватила свою бас-гитару.

– Давай поиграем.

Усилитель уже был подключен, и как только ремень оказался у нее на плече, Трина начала клокочущий регги-мотив. Частоты словно ударяли Уилла под дых, и окна и двери дребезжали в такт, создавая собственный аккомпанемент.

Включив гитарный усилитель, Уилл порылся среди проводов, пока не нашел микрофон. Потом отключил звукосниматель со старой побитой шестиструнки, и через него подключил микрофон к колонкам. Из просторного бокового кармана гимнастерки он извлек блестящий свисток и на пробу свистнул ноту в микрофон. Из динамиков раздался дикий и оглушительный вой, который тут же отдался через фид-бэк безумным воплем. Уилл подкрутил звукосниматель и попробовал снова.

Закрыв глаза, Трина все гнала рифф за рифом, и скоре Уилл присоединился к ней на свистке. Поехали так сказать со свистом.

Некоторое время спустя в дверь засунулся Пройдоха.

– Ага, мужик, – сказал ему Уилл. – Значит, вернулся?

– Угу, – отозвался тот, после чего на пару минут исчез, чтобы вновь появиться с подержанным 70' WASP синтезатором под мышкой. Внутренняя колонка полетела, пояснил он, подключая свою легковесную машину ко второму выходу гитарного усилителя. После пары зловещих блипов и хлюпов, комнату заполнили клевые накаты электронного шума.

Не прерывая аккордов на басе, Трина выкрикнула протяжное и полное энтузиазма «Йеээээ!»

Джем тянулся часами – с многочисленными паузами и перерывами на сворачивание косяков.

– Черт побери, я голоден как черт, – сказал Пройдоха, гася очередной косяк в и без того переполненной пепельнице.

– И я, – кивнул Уилл, внезапно сообразив, что в желудке у него урчит от голода. – Жаль, пожрать нечего.

– Ну, – хмыкнул Пройдоха, – уж я то об этом позаботился.

– Да? – с сомнением переспросила Трина.

– Ох, уж эти фомы неверные. Идите поглядите сами.

Музыкальные инструменты были опущены на пол, колонки выключены, и все трое гуськом спустились по лестнице.

– У меня тут полно всякой хавки, – уколол Пройдоха, когда они вошли на кухню.

Уилл громко рассмеялся, увидев, что кухонный стол завален всевозможными лакомствами. Пицца, собачьи консервы, яблоки и десяток упаковок шоколадного печенья – все явно из «Бейнбери».

– Срань господня! Как ты это все добыл? – изумилась Трина.

– Стырил. Как же еще?

– Да как ты, черт побери, это проделал? У них же там полно охранников.

Пройдоха принялся рассказывать, как пошел в «Бейнбери», чтобы купить собачьих консервов для Брайди. Внезапно у касс возникла какая-то заваруха. Оказывается, один из известных альтернативных комиков попытался заполучить себе немного шума в желтой прессе, провернув известный трюк с рассеянным покупателем, и все охранники побежали задерживать подозреваемого и брать автографы для друзей и знакомых.

– Ну так вот, – горделиво продолжал Пройдоха. – Он действительно казался не в себе. Вроде как рассеянный. Я поначалу даже его не узнал…

Прежде чем сесть за стол, Уилл выложил на тарелку собачьей еды для Брайди и поставил ее возле стула. Наевшись вволю, Брайди запрыгнула в драное кухонное кресло и уютно свернулась там калачиком.

Несколько дней спустя пришло пособие Трины. Им удалось растянуть деньги, пополняя кладовую плодами фуражирских набегов Пройдохи на фруктовые ларьки и жонглерских выступлений Шэрон на Северо-Лондонской линии. Уилл продолжал делить койку с Триной, и, казалось, они вообще не прекращают трахаться, поскольку то и дело оба исчезали в ее комнате наверху и своими криками по ночам не давали спать всем остальным в доме.

Хорошо было вернуться к своим, но Уилл знал, что эта идиллия не может продлиться долго. Слишком многое в этом мире замышляло против них. И не последнюю роль играл тот факт, что вскоре дом будет снесен, чтобы дать место автотрассе. А также Уиллу отчаянно требовались деньги, распроклятое пособие по безработице.

Он решил, что две недели это достаточный срок, что хватит с него ждать, пока бюрократы в Глазго обработают, наконец, его прошение. Трахнув однажды ночью Трину, он объявил о своих намерениях. Завтра утром он пораньше встанет и пойдет в местный офис Департамента социального обеспечения, чтобы узнать судьбу своего прошения.

Пройдя Мэр-стрит, Уилл и Брайди свернули на Сильвестр-плейс. На небольшой площади уже толпился народ, хотя до открытия центра оставалось еще немало времени. Тротуар перед зданием Департамента социального обеспечения был неофициальным местом встреч всех жертв на полях войны «под опекой общины», в том числе тяжелых душевнобольных, кого вышвырнули из стационарных психиатрических заведений для того, чтобы переоборудовать бывшие больницы в квартиры для яппи – бывших членов управы.

Уилл надеялся, что эти квартиры станут преследовать измученные души тех, кого облыжно засадили в психушки. Он знал, что термин «душевное заболевание» Вавилон может использовать как мощное средство подавления и контроля. «Диагноз» может превратиться в оружие против многих групп – от незамужних матерей до чернокожей молодежи, подсевшей на сенси.

Тротуар перед цитаделью Вавилона был усеян пустыми банками «Ультра Крепкого Большого». Присев у низкой стены возле дверей, он свернул себе сигаретку. Втягивая в легкие ароматный дым, он размышлял, сколько животных замучили и убили исследовательские отделы международных табачных компаний. Настанет день, думал он, и мы отомстим за вашу смерть. Когда падет Вавилон, менеджеры табачной промышленности сами станут подопытными кроликами для самых хитроумных опытов, каким они только смогли выдумать для собак, обезьян, кроликов и т д. Мыль о том, что все эти пиджаки отведают своей собственной вивисекции, была почти столь же упоительной, как и сама сигаретка.

Размышления Уилла были прерваны шумом открывающихся дверей. Отстояв очередь за билетом из раздатчика, Уилл нашел себе свободный стул в уже битком набитой комнате ожидания. Ряды жестких сидений были прикручены болтами к полу, и в углу уже расположилась компания пьянчуг, сжимая в грязных лапах банки «Ультра Крепкого Большого». Один мужик мерно бился головой о стену: человеческий метроном, он отсчитывал время ощущению коллективного отчаяния, каким как будто пропиталось все здание.

По электронному табло над стойками беспрерывно неслась бегущая строка: «ДОНОСИ НА ЗНАКОМЫХ. НИКОМУ НЕ НУЖНЫ ВЫМОГАТЕЛИ ПОСОБИЙ…», за которой следовал телефонный номер горячей линии для информаторов. Уилл почувствовал, как в нем медленно закипает гнев, злость на систему, которая видит в создании низшего класса неизбежное зло, а затем пытается винить его представителей в их же собственных затруднениях. Туша сигаретку о промышленного вида линолеум, он думал о том, что бегущая строка с тем же успехом могла бы гласить: «ТРУД ОСВОБОЖДАЕТ».