Ненси Джонс - Молли

От парня, схватившего меня за руку, пахло табаком и пивом. Свободной рукой он провел по своим масленым волосам и потянул рукав рубашки, демонстрируя бицепсы.

И тут к нам подкатила Молли.

– Что происходит? – спросила она, вздергивая подбородок. – Почему бы тебе не отпустить ее и не поймать кого-нибудь, кто подходит тебе по размеру?

Парень крепче сжал мою руку, запуская пальцы в плоть. Моя кожа начала пунцоветь.

– Тебя это не касается, – сказал он.

Он притянул меня ближе и обнял второй рукой. Я почувствовала что-то твердое у своей спины возле его ширинки. Он снова ухмыльнулся и, почувствовав мое смущение, сказал Молли:

– Давай, беги отсюда, это наше дело – мое и ее.

Он слегка двинул бедрами, так что я покачнулась перед ним, как тряпичная кукла. Коньки едва не соскочили с меня. А он все поднимал меня вверх, пока мои ягодицы не оказались рядом с выпуклостью на его джинсах.

Молли посмотрела на меня, на него, опять на меня.

– Ну уж нет, – сказала она и шагнула к нам, держа руки на бедрах. – Ее дело – мое дело, и, если бы я была на твоем месте, я бы ее немедленно отпустила. Сейчас я позову менеджера, и тебя вышвырнут отсюда, не успеешь и ботинки завязать. Если, конечно, ты умеешь сам завязывать ботинки.

– Убирайся вон, – выдохнул парень и толкнул меня к Молли. – Убирайтесь обе! И держитесь подальше, малютки, не то пожалеете!

Я упала на руки Молли. Никогда она не казалась мне такой надежной.

– Нечего мне указывать! Я пойду, куда захочу, – и Молли отошла, обнимая меня, но он уже отвернулся от нас, вытащил из заднего кармана расческу и начал расчесывать свои намасленные волосы. Молли взяла меня за руку и повела к выходу.

– Вы только посмотрите на нее! – сказала она, когда я снова поскользнулась. И помчалась по льду, как сумасшедшая, крутясь в пируэтах с такой злобой и таким мастерством, что я сразу поняла: ей уже приходилось бывать на катке. Словно юркая рыбка, она металась по льду между катающимися, серебряная, блестящая, и мне хотелось стать воздухом, в котором она двигалась, раздаваться перед ней и овевать ее разгоряченное лицо.

Группа мальчишек, с которой я столкнулась, вывалилась снова на лед; они подталкивали друг друга локтями, их крики перекрывали звуки музыки. Молли вскинула руки, пролетая по льду мимо них, резко повернулась прямо перед ними и покатила назад, так что они не могли догнать ее. Оказавшись рядом с тем парнем, который угрожал мне, она остановилась у стены. Я задержала дыхание, уверенная, что вот сейчас он поймает Молли, но, едва ее руки коснулись стены, она оттолкнулась, выбросила вперед сильную мускулистую ногу и толкнула его. Он был парнем крупным и упал на жесткий лед очень тяжело.

– Ах ты сучка! – сказал он, поднимаясь на ноги. – Вот сейчас я тебе покажу!

Я крепче обхватила руками скамейку, на которой сидела. Но Молли уже унеслась на самую середину катка. Она затерялась среди других катающихся, словно бабочка, быстрая, яркая, непредсказуемая. Но в конце концов парень сумел пробраться сквозь собравшуюся в середине катка толпу и прижал Молли к стене. Он сдавил ее плечи, ударил ее по колену коньком – раз, другой, третий – и убежал. Молли погналась за ним; догнав, она врезалась в него. И он снова упал. Его приятели повалились на него, руки, ноги, коньки, шарфы смешались.

Прежде чем они успели подняться, Молли подлетела к воротам.

– Пошли отсюда, – сказал она. По ее ноге струилась кровь; она заставила меня зайти в туалет, где мы сбросили коньки и надели свои ботинки.

Всю дорогу до дома мы бежали и упали на ступеньки уже совершено запыхавшиеся.

– Как насчет лимонада? – спросила Молли. – А потом нам лучше будет спуститься вниз, в город, и спросить у мистера Паркера, какой фильм сегодня показывали. – Она усмехнулась и дотронулась до засохшей струйки крови у себя на ноге.

Может быть, Молли лучше меня каталась на коньках и выглядела при этом милее, но зато я давала ей сто очков вперед на баскетбольной площадке. И дело не только в том, что у меня были длинные руки и вес, которых не было у нее, – у меня еще было терпение. На переменах я подолгу стояла у штрафной линии и все бросала и бросала мяч в корзину, пока бросок у меня не сделался точным и безошибочным.

Однажды, когда Бобби Бейкер перехватил у меня мяч на рикошете, Молли принялась дразнить его:

– Спорим, у нее бросок лучше, чем у тебя!

– Ну да? – Бобби повел мяч вдоль штрафной линии и оттолкнул меня в сторону. – Поспорим?

Молли скрестила руки и отошла в сторону.

Я кусала заусенец. Бобби провел мяч раз, другой и швырнул его в воздух. Он ударился в доску и отскочил. Я поймала мяч и вернула его ему; его второй, третий и четвертый броски попали точно в сетку. Следующие два оказались неудачными. Потом последовал один удачный, снова неудача и два последних – точно в обруч. Шесть из десяти.

Я вышла на линию и взяла мяч. Первый бросок был хороший, второй и третий тоже.

– Давай, давай! – кричала Молли, подпрыгивая на месте и хлопая изо всех сил в ладоши, как настоящий болельщик. – Бетти всегда лучше всех!

Я снова взяла мяч, его грубая кожа защекотала мои влажные ладони.

– Посмотри на нее! – сказал Бобби.

Я бросила – и промахнулась. Кровь ударила мне в голову. Это была хорошая возможность показать Молли, что я стою ее восхищения.

Следующий мяч немного постоял, дрожа, на краю корзины, прежде чем упасть наружу. А уж следующий был просто позорным – я не попала даже в доску, на которой было укреплено кольцо.

– Бет-си, Бет-си! – скандировала Молли.

Я снова стала на линию и бросила подряд оставшиеся мячи. Семь из десяти.

Молли кинулась вперед, схватила мои руки и подняла их.

– Наш чемпион по броскам, Бетси Тюрмонт, сохраняет свое высокое звание! – И показала Бобби язык.

У меня получилось!

В последующие годы мы смотрели на мальчиков уже совсем другими глазами. Мы учились в шестом классе, и я грелась в лучах обаяния Молли, видя, что их глаза скользят по ее косам и ногам, как пальцы слепца – жадно и благоговейно.

Я по-прежнему была влюблена в Молли, но между нами возникло какое-то напряжение. Это началось с появлением Томми Дифелиса. В свои четырнадцать лет он трижды отсидел в шестом классе, поэтому был самым старшим; все девчонки с ума по нему сходили, но он положил глаз на одну только Молли.

В тот вечер, когда состоялся футбольный матч с участием нашего колледжа, Молли взяла меня с собой на дешевые места, где сидели болевшие за Чарльстон, – мы знали, что здесь не встретим ни учителей, ни других родителей, которые могли бы все рассказать нашим мамам. Молли села на пожелтевшую траву и вытащила из потайного отделения в сумочке пачку сигарет. Я никогда не пробовала курить, но следила за ней, как зачарованная: – она достала сигарету, зажала ее губами и поднесла к ней спичку. Держала она ее элегантно, между средним и указательным пальцем, и пускала клубы дыма прямо в голубое небо.