Николай Романов - Байкеры

На него никак не реагируют и здороваются больше автоматически, чем с охотой. Блондинчик не теряется и начинает приставать ко всем новым в баре лицам со стереотипной фразой: «Нам всем пиво, быстро!» — в надежде испугать новичков и получить вожделенное пойло. Его не замечают. Он очень переживает, потому что хочет произвести впечатление на приведенную с собой потрепанную девицу. У него никогда нет денег, он жмется в углу и дрожащими пальцами теребит выпрошенную сигаретку.

«Не надавать ли ему по морде?» — неторопливо размышляет Кей, разглядывая пучеглазого сквозь пелену «Дикого хлеба». Блондинчика не жаль, но Кею лень вставать. Кому-то сегодня крупно повезло.

Подумав, он заказал «Бензин с кровью». Кею моментально принесли стопку желтой текилы, стаканчик клюквенного сока, соль на блюдечке и пластмассовую трубочку. Набрав трубочкой сок, поднес ее к стопке и выпустил в текилу несколько капель алой жидкости. Окунул кончик трубки в соль, аккуратно обхватил губами и втянул в себя текилу с соком, стараясь успеть, пока соль не растаяла во рту. По голове как будто ударили подушкой. Просто так, из баловства. Кем откинулся на спинку стула. Блаженство…

Разговоры в толпе те же, что и год назад.

— Ты чо? Меня не признал, кзёл?

— Не-а…

— Тада пшливым?

— В ы м!

Они топчутся на месте, допивая пиво, и выходят. Кей отворачивается, ловит обрывок фразы Капеллана:

— …вещи, которые происходят вне зависимости от нашего настроения. Например, весной зеленеет листва. И нет необходимости доказывать всю осень и зиму, что весной листва будет зеленеть. Это и так ясно.

Значит, и у Бешеных за столом прежний репертуар.

— …Вся езда, как один большой половой акт! — голос Морга распознаваем даже в таком шуме. — Сначала подготовка, выкатываешься из гаража, заводишься, разогреваешься, поудобнее располагаешься, выбирая позу. Далее — стремительный рывок истомленного тела, перемежающийся с замедленным, волнующим движением, которое только распаляет. Затем — продолжительный оргазм от скорости и ветра в морду.

Барон отвлекся от беседы и поманил к себе пальцем снующего поблизости паренька.

— Где Элька? Не знаешь? А что ты вообще знаешь?

Паренек жалобно заголосил:

— Ну что ты так со мной говоришь? Я все-таки ее муж, а ты…

Радости Барона нет предела:

— Неужели? Ты хочешь сказать, что у нас с тобой членский билет в один клуб? Тогда должен тебя разочаровать: она мне сказала, что мое членство дольше! Или она сказала «длиннее»? Я не помню. А твое членство настолько мало, что уместится в чехле для зипы! И если тебе хочется считать меня родственником, то я для тебя старший родственник и ты меня должен слушать. Мое слово для тебя — закон! Будешь меня слушать?

— Буду.

— Тогда вот тебе сразу два слова: «Пшел вон!» Злой обхватил изрядно поддатого Вторника и хрипло наставлял:

— Ты знаешь, что всем порядочным бабам нужно?

Вторник напряженно задумался и отчаянно замотал головой, признаваясь, что не знает, сдается и просит просветить. Злой изрекает:

— Муж — для денег, книжка — для чувств и байкер — чтобы трахаться.

…Отъезжая от бара, Кей, улыбаясь, смотрел, как Вторник, изрядно хвативший для храбрости перед завтрашним испытанием, повис на шее Трибунала, лез к вожаку с пьяными поцелуями и уговаривал как-нибудь покататься вместе в дивных местах около Ботанического сада.

Нора — удивительное место. Рулишь по аллее в самом неприметном углу Измайловского парка, сворачиваешь в узкую щель между кустами и внезапно проваливаешься в темноту. Над головой нависли ветви буйно разросшихся рябин, орешника, ольхи и осин. Здесь охотничьи засады несметного количества пауков. Проедешь вечером, раздвигая ветви и отдирая с лица паутину, а утром, на обратном пути, занимаешься тем же удивляясь трудолюбию паучьей братии.

Еще несколько метров, еще пара ветвей отведена в сторону, и байк выкатывается на крохотную полянку перед уходящим в лесную темноту зданием, с каменным основанием и деревянными стенами. Дом сливается с лесом, и его невозможно заметить ни с многочисленных Измайловских аллей, ни с патрульного вертолета, регулярно, в соответствии с графиком, распугивающего длиннохвостых сорок, свивших гнезда в уютном лесу.

Граждане гуляют в нескольких сотнях метров от Норы и не подозревают о ее существовании. Много лет подряд сюда свозили отслужившие свое лопаты, метлы, невысокие чугунные изгороди и неуклюжие садовые скамьи, те самые, с литыми металлическими боковинами и белыми сиденьями деревянных брусков.

Кое-что из этого добра сохранилось, но все остальное постепенно исчезло. Так же, как исчезло и само здание с новых карт парка, когда кое-кто из администрации пошел навстречу просьбе одного из Бешеных, вычеркнув постройку из списка существующих. Посторонние сюда забредают редко, опасаясь немых собак.

Именно так, немых. Собак, которые не лаяли и не рычали, набрасываясь на пришельцев и изгоняя со своей территории. Собаколовы, отряженные на поиски немых псов, возвращались ни с чем, потому что вместо ловли занимались тушением своих машин, странным образом загоравшихся, стоило им углубиться в заросли. Все вместе Бешеные не часто собирались в Норе, но раз в неделю каждый туда наведывался. Не считая дней, которые Трибунал называл «входными». По «входным» в Нору забивались все, места хватало. Неказистый, но крепкий и теплый дом организован на славу. Приехавшего встречали собаки, молча обнюхивавшие посетителя и сопровождавшие его до самых ворот.

Миновав ворота, Бешеный попадал на небольшой двор и въезжал под навес, а оттуда — в большой гараж.

Летом байки стояли под навесом, зимой многие держали их в гараже, занимаясь ремонтом и доводкой. Из гаража проходили в дверь, ведущую в просторный зал и еще несколько комнат поменьше, где отсиживались, зализывали раны, принимали в Стаю.

Днем, в дальнем углу, бывало, храпел Барон, во сне изредка вздрагивая необъятным телом. Капеллан, Вторник и Танк любили устроиться за столом и тихо беседовать, отвлекаясь только для того, чтобы сходить к большому холодильнику за пивом. Трибунал, Морг и Аларих мелькали за влажной от разгоряченного дыхания стеклянной стенкой, поднимая штангу и гири. Трибунал имел право на отдельную комнату, но правом этим пользовался редко.

Была еще «медичка». Так Стая прозвала крохотную комнатенку с железным столом и стеклянным шкафом, выставившим на обозрение большую коллекцию антитравматических средств. В углу стояли свернутые носилки, шины для переломов, штатив с капельницей и пара костылей. Без дела сюда никто не заглядывал, это считалось плохой приметой.

Трибунал назначил общий сбор. Сегодня Вторник проходит последнее испытание перед тем, как его примут в Стаю, и он останется в ней навсегда.