Кир Булычев - Миниатюры

Эти миниатюры написаны в самом начале 60-х гг. и никак не предназначались для печати. Имена в них относятся к моим друзьям и знакомым — ими и ограничивалась аудитория.

Мы ждали Женю и Илью. Но Илья пришел один и сказал, что Женя, наверное, не придет, потому что его превратили в слона.

Но Женя пришел. Он долго топтался в коридоре, путался хоботом среди сумок и сундуков и сломал стул с синим верхом.

Было два часа ночи, и шел мокрый снег. В конце Лаврушинского переулка мы увидели за прутьями ограды человека в белом. Он лежал, уткнувшись головой в лужу. Босые пятки посинели. У человека были большие крылья и легкое сияние вокруг головы. Одно крыло было сломано, и перья висели на черных сучьях лип.

— Посмотри, ангел упал, — сказал Женя.

— Он мертвый, — сказал я.

Женщины прошли вперед. Им не хотели смотреть на мертвого.

Метеорит пробил восемь этажей и, шипя по-змеиному, упал ко мне на стол. Я поднял голову и через дырку в потолке увидел голубое небо.

Я подождал, пока метеорит остынет, отнес его на крышу и заткнул им дырку.

Жил-был бык. Он был дальтоником и бросался на зеленое. Когда пришла весна, он вытоптал зеленые насаждения на Ленинском проспекте.

Чтобы успокоить быка, садовники прикрывали липы красными знаменами.

После парада по городу разъезжали ракеты и бронетранспортеры, увешанные детскими воздушными шариками и убранные живыми цветами. Офицеры в джипах сажали себе на колени детей. Было весело.

Потом радисты получили приказ, закрылись люки танков, офицеры осторожно высадили из джипов детей, и колонны развернулись на толпу.

Женя поймал рака и хотел отвезти его на продажу в Париж. Но оказалось, что на раков очень большая пошлина. Пришлось опустить рака в ведро с водой и поставить ведро на кухню.

Рак много ел и скоро вырос из ведра. Он стучал по ночам клешнями и кусал гостей за ноги. Гости требовали, чтобы Женя купил раку намордник.

Потом рак искусал Женю и вышел во двор. Во дворе была весна.

Великан был такой большой, что чистил зубы сапожной щеткой, пил чай из ванны, вместо тапочек носил байдарки, думал, что кинотеатр «Россия» — комната с телевизором, и застревал, проползая в пешеходные туннели.

Он любил вспоминать, что восемь матерей скончались, рожая его.

Космонавт Н. рассказывал, что Вселенная замкнута, и ее пределы сравнительно недалеко от Земли. В таких местах можно как в зеркале увидеть самого себя.

Но время в разных частях Вселенной движется неодинаково. Поэтому Н. увидел себя старым и толстым, с погонами генерал-лейтенанта авиации. Он обрадовался, что будет получать хорошую пенсию, и спросил:

— Будет ли война?

Генерал-лейтенант ответил, что не знает.

На Красной площади встречали царя, который был проездом из Комсомольска. Милиционеры едва сдерживали толпу. Миша, который был в мундире камер-юнкера, провел меня к царю.

Царь попросил снять звезды с кремлевских башен, но милиционеры его не послушались, и тогда царь приказал замуровать себя в кремлевской стене.

Миша замешивал раствор, и по лицу его текли слезы.

В Москве, в зимнем зале ЦСКА проходили бои гладиаторов со львами. Нила кинула на арену жемчужное ожерелье. Ожерелье упало на шею льву, и ни один гладиатор не осмелился снять его оттуда.

Но оставшийся неизвестным пионер спустился на арену и вернул ожерелье Ниле.

Близорукий человек никогда не снимал очков на ночь, потому что боялся, что не разглядит снов.

Однажды он разбил очки, а в эту ночь во сне показывали конец света, и на стенах было написано, когда это случится.

Я ехал на электричке в Москву. Вдруг она сошла с рельсов и поехала по лесу. Ветви деревьев бились о стекла, и вокруг пели птицы. Пахло земляникой. Некоторые пассажиры волновались, что они опоздают на работу. Уже шел девятый час, а мы все ехали по Сокольникам, оставляя широкую полосу примятой травы.

Электричка остановилась у метро, и все вышли. Только детей пришлось передавать с рук на руки, потому что там не было высокой платформы.

Утром, когда я шел в ванную, я увидел на полу в коридоре свежий помет крокодила. Помет был еще теплым на ощупь. Я пошел по следам. Следы привели меня на кухню. В кухне крокодила не оказалось, но у плиты стоял высокий стройный человек в бирюзовом ментике ингерманландских гусар и жарил яичницу.

Он меня и съел.

Я клеил обои и случайно заклеил между ними и штукатуркой зашедшего ко мне в гости Володю.

Мы долго звали его пить чай, но он не шел. Потом мы догадались в чем дело, но было жалко рвать новые обои, и мы выпустили его, пробив стену со стороны лестницы.

Я завтракал на кухне. Вдруг послышались глухие удары в ту стену, которая выходит на улицу. Я не успел допить чай, как в стене обозначилось отверстие.

В него пролез конец толстого кабеля. Это был спецкабель. Потом в отверстие проникли спецлюди и приказали мне молчать.

До сих пор я молчал. Но сегодня, наконец, кабель прополз через кухню и уполз в соседнюю квартиру. Я считаю своим долгом рассказать обо всем людям.

Я долго стоял перед памятником Грибоедову у Кировских ворот. Как живой, думал я, поддаваясь обаянию реалистического искусства. Как живой.

Памятник вздохнул и сказал:

— Ты меня разгадал.

И сошел с пьедестала.

Однажды у меня был длинный пушистый хвост, лучший в Москве. Даже из Подольска приезжали люди полюбоваться на него.

Его у меня украли в гардеробе ресторана «Янтарь». Я до сих пор сужусь с администрацией ресторана, которая не хочет компенсировать потерю, потому что, согласно правилам, хвосты на хранение не принимаются.

К нам за столик сел сержант милиции. Он был немолод, худ, обветрен, и ел бутерброд с красной икрой. Сержант обламывал те кусочки хлеба, на которые не попало ни икры, ни масла.

Потом он приподнял по очереди погоны, а под погонами сидели большие тараканы с печальными глазами. Сержант дал каждому таракану по кусочку хлеба. Тараканы быстро грызли хлеб и косились на красную икру, которую доедал сержант.

На параде седьмого ноября, на Красной площади, когда прошли танки и тяжелая артиллерия, наступила тишина. Потом на опустевшую площадь медленно въехала моя пишущая машинка.

Военные атташе разных стран заволновались на трибунах.

— Фотографируйте, фотографируйте, чего уж там, — говорили им.

Маршал Гречко взял под козырек. К тому времени, когда машинка поравнялась с собором Василия Блаженного, места иностранных корреспондентов опустели.

Через два месяца был подписан договор о всеобщем и полном разоружении.

Я так спешил на свидание, что у меня выросли крылья. Я обрадовался, что приду на свидание с крыльями за спиной, но не заметил, что мне их помяли и общипали в автобусе. Я долго поправлял и чинил их за углом и даже опоздал.