Тим Паркс - Призрак Мими

– Но Бобо ведь целыми днями сидит у себя в офисе, – озадаченно возразила невестка.

– Ну, наверное, выскочил куда-нибудь на минутку, – заколебался Моррис, словно прикидывая, как лучше распорядиться драгоценным временем. – Пожалуй, отвезу парня к нему. – Кваме, – сказал он по-английски, – это жена твоего босса, синьора Позенато.

Огромный негр, почтительно склонившись, взял Антонеллу за руку. Шок ее был очевиден, как и отвращение к запаху, исходившему от африканца, – характерной смеси мускуса и псины. В то же время она явно исполнилась решимости преодолеть недостойные эмоции. Губы неуверенно сложились в улыбку, на щеках появились милые ямочки, но уголки рта слегка подрагивали. Пожав черную лапу, она машинально потерла ладони. Кваме меж тем продолжал кивать головой, как китайский болванчик; вид у него был довольно нелепый.

– Bene, – осадил его Моррис, выразительно глянув.

Тут Антонелла наконец вымолвила долгожданное:

– Бобо мне не говорил, что вы собираетесь нанять новых рабочих. С чего бы это?

– Davvero, не говорил?

Она помотала головой; тугой узел волос качнулся над крепкой шеей. Крестик под вырезом платья лежал в глубокой и уютной ложбинке. Сложением Антонелла больше напоминала Массимину, чем Паолу. Все в ней было солидно и основательно. Но телесное изобилие невестки скорее связывалось с материнской заботой. К пышной груди хотелось припасть, как к надежному источнику пищи и тепла – это сулило куда больше удовольствий, чем секс.

Какого черта он сглупил с Паолой? Неужто человек только затем рождается на свет, чтобы раз за разом убеждаться в муках, что вся его жизнь – непрерывная череда ошибок, и это его единственное предназначение?

– Видишь ли, я пробил огромный заказ от сети британских супермаркетов. Чтобы справиться, мы закупаем вино на стороне, и нам нужны рабочие на упаковку. Придется завести ночную смену.

Теперь Антонелла заинтересовалась не на шутку. Озабоченность в ее голосе была уже не показной:

– Но папа всегда придерживался совсем другой политики, и мама тоже. Вино марки Тревизан с виноградника Тревизанов, а больше никаких добавок.

Моррису ничего не стоило изобразить удивление. Он склонил голову набок, вопросительно нахмурив ясный лоб, затем извлек из-под стеклянной столешницы стул довольно аскетичных форм и уселся. Теперь остается не перегнуть палку. Он от души забавлялся ситуацией.

– О Господи! Надеюсь, я не нарушил семейных приличий?..

Негр, как он заметил, заговорщически ухмылялся, словно понимал больше, чем ему положено. Моррис послал ему суровый взгляд. Антонелла тоже взяла стул и присела напротив.

Моррис был сама невинность.

– Извини, конечно, но вот чего я так и не сумел понять в итальянском бизнесе, – это о чем можно говорить вслух, а о чем нельзя. Один, так сказать, допуск на публике, другой в корзине для бумаг в офисе, третий в конторских книгах, четвертый – в компьютере с паролем… Притом, разумеется, все кругом всё отлично знают, но называть вещи своими именами дозволяется лишь избранным, и то в строго определенные моменты. Меня ваши условности просто утомляют.

Глаза невестки – превратились в блюдца. В конце концов, этот бизнес принадлежал ее семье, а не Бобо.

– Я вот что думаю: раз уж нам не обойтись без сырья со стороны, – а большинство виноделов именно так и поступает, в компьютере даже есть списки поставщиков, – так организуем ночную смену, поставим автоматическую линию. Если итальянцы не желают выходить по ночам, дадим работу беднякам, которые за нее готовы жизнь положить.

Антоннелла и слова выдавить не успела, как Моррис принялся расписывать дом, который снял под общежитие.

– Может, тебе стоит поговорить об этом с доном Карло. Я думаю, многие из рабочих хотели бы выучить катехизис. Они прямо-таки рвутся быть полезными обществу.

Антонелла уставилась на него с миной человека, который вдруг обнаружил у себя под кроватью залежи самых разнообразных предметов непонятного назначения и не знает, как поступить: то ли попробовать их разобрать, то ли вышвырнуть на помойку.

Моррис просиял самой очаровательной из своих улыбок:

– У нас с Паолой скопилась куча барахла, которое может понадобиться беднякам. Если вам пригодится, я скажу, чтоб отвезла тебе.

– А как Бобо относится к твоей идее, м-м… расширить производство? – спросила Антонелла с плохо скрываемым недоверием.

– Погляди-ка, – Моррис поигрывал застежкой папки, – если уж о том речь, вряд ли у меня получится добраться на завод до обеда. Тут где-то в моих бумагах копия контракта с «Доруэйз». Покажи ее Бобо, когда появится. Думаю, как только ты увидишь цифры, сразу поймешь, что он тоже возражать не станет. А если вдобавок мы сможем помочь таким людям, как Кваме, по-моему, лучшего и желать нельзя. В конце концов, капитализм только тогда хорош, когда позволяет ближним приобщиться к нашему богатству, ты не находишь?

– Si, si, sono d'accordo, – согласилась Антонелла.

Но Моррис понимал: от него она никак не ждала подобной филантропии. Семья хранила всё то же предубеждение, что и в самый первый вечер, когда он пришел с Мими – его считали всего лишь искателем житейских благ. Тревизаны отказывались признавать в нем духовное измерение, не чувствовали ни грана альтруизма. А он твердо решил доказать благочестивой Антонелле: Моррис Дакворт есть нечто больше, нежели его внешность. Он искупит гибель Массимины. Так или иначе, раньше или позже. И вновь он тепло улыбнулся:

– Лучше ведь дать им работу, чем старые тряпки, ты не находишь?

Антонелла только головой закивала.

– Пожалуй, оставлю записку. – На листке из блокнота он написал шариковой ручкой от Картье: «Бобо, я нашел рабочих. Чтобы выдержать сроки, надо в течение ближайшей недели организовать ночную смену. Срочно свяжись со своими поставщиками. Позвоню после обеда. Чао, Моррис».

Уже у дверей он обернулся:

– Кстати, как там Mamma? Не знаю, может, мне стоит заглянуть к ней… Бобо, по-моему, туда частенько ездит.

– Ей немного полегчало, – отозвалась Антонелла. – Но врачи говорят, она так и останется немой. Бобо ее смерть кажется благим исходом, а я молю Бога, чтобы мама хоть отчасти пришла в сознание.

Моррис печально покачал головой.

– Боюсь, Паола бывает у нее реже, чем надо бы, а одному мне неловко. Вдруг подумают что-нибудь не то…

Антонелла всепрощающе улыбнулась.

– В этом вся Паола. Сидеть у маминой постели не в ее характере, увы.

Такой проницательности Моррис от нее не ожидал. Характер определяет судьбу. Отметив краем глаза вполне эстетичное распятие над дверью, он пришел к выводу, что серьезно недооценивал невестку. Может, она и скучновата, и склонна к фарисейству, и одевается безвкусно, но сердце у нее из чистого золота.