Феликс Кулаков - Как я охранял Третьяковку

Сотрудники через каждый час меняются зонами, двигаясь по часовой стрелке. Условный сотрудник Х с «первой» зоны идет на «вторую», условный Y со «второй» на «третью», а такой же условный Z с «третьей» отправляется на «четвертую», и так далее. В общем, весь день как пони бегаешь по кругу, и круги в уме считаешь.

Из числа наиболее преданных Делу сотрудников назначаются так называемые «старшие сотрудники» – по одному на каждый этаж. Следовательно, имеются три старших сотрудника, в обязанности которых входит подмена частных охранничков на обед и оправку естественных надобностей.

Понятно, что старшие не были бы старшими, если бы от них требовалась только эта скучная малость. В нагрузку к званию прилагаются еще некоторые функции административного и надзирательного характера. Итак, дисциплина на этаже, развод постов, разборки с недовольными посетителями и нарушителями общественного порядка, обнаружение и воссоединение потерявшихся родственников, подъем инвалидных колясок на специальных лифтах, открывание-закрывание дверей, установка помещений на сигнализацию, сопровождение по Галерее художественных ценностей – все это тоже работа старшего сотрудника.

Но, едва ли не самое главное их предназначение, заключается в неустанном контроле и пригляде за рядовыми барбосами. Сукины сыны, предоставленные сами себе, так и норовят халатно пренебречь Уставом. Способов пренебрежения много. Можно, например, находясь при исполнении, сесть на стул. Не надо смеяться, это серьезный проступок – сотруднику на посту сидеть категорически не разрешается. Можно, припрятав газетку в ящике SLO, решать кроссворды. Можно играть в тетрис. Можно слинять с поста без спроса. Можно почесать языки, сойдясь на границах своих зон. И вот это был настоящий бич ЗАО ЧОПа!

Забегая далеко вперед, скажу, что когда я сам стал старшим сотрудником, то болтающие подонки сделались моей основной головной болью. Они прямо наговориться не могли, как будто их перед сменой неделями держали с заклеенными ртами в одиночных камерах! Сойдутся где-нибудь под «Богатырями», и давай: «ля-ля-ля, ля-ля-ля». А Служба по боку. Каленым железом жег я эту их дурную наклонность, да так и не выжег до конца. И чего только не придумывал, и как только не карал – все напрасно.

Завершая же обобщенный портрет старшего сотрудника, заметим, что по существу своему он есть сержант и держиморда.

Петро Чубченко был начальником унтер-офицерского состава. Причем был им совсем недавно, и даже понарошку. Он временно замещал в этой должности ушедшего в отпуск настоящего старшего сотрудника Андрюху «Кузю» Кузнецова. Томимый честолюбивыми помыслами, карьерист Петро искренне полагал, что прояви он достаточно рвения, сопряженного с незатейливой аппаратной игрой – и заветное звание перейдет к нему будто само собой. Мол, не может же начальство не заметить и не оценить такого ретивого хлопца.

Ха, вот чего-чего, а рвения у него было и впрямь предостаточно! В самый короткий срок он буквально насмерть задолбал всех своей неуемной тягой руководить строго, но справедливо. Служил в «Куранте» сотрудник по фамилии Крыканов. Так вот этот Крыканов умудрился написать (с чубченского, естественно, настоятельного благословления) аж две объяснительные записки в течение одного рабочего дня. Одну за разговоры на посту, другую за несоблюдение субординации. Крыканов предложил Петро, как бы это… Заняться сексом с самим собой, словом. Не мастурбацией, нет. Именно вот что сексом.

Взволнованный Петро, находясь под чрезвычайно мощным впечатлением от этого разговора, не затруднился еще и несколько докладных во все инстанции накатать собственноручно.

Чубченка был чужд популизма и панибратства с чернью, потому с сотрудников семь шкур драл. Нельзя не признать, что на кое-кого он произвел желаемое впечатление. Эдуард Константинович Упорный, например, просто души не чаял в новом старшем сотруднике, и никак нарадоваться на него не мог.

«Зам. по службе и без.» был совершенно очарован петрушиными методами работы, так как рассуждал убийственно просто: чем больше объяснительных, тем явственнее видны результаты его деятельности верховному командованию, то есть Зевсу-Побегалову. Кстати, три объяснительных автоматически означали для провинившегося снятие десяти процентов жалования. Не шуточки.

Эдуард Константинович метил милягу Чубченку на Кузино место, и всячески проталкивал эту бредовую и даже опасную идею в широкие слои общественности. Что характерно, общественность в лице Сергея Львовича совсем не одобряла его креативной задумки.

Предположу, что дело тут было в следующем.

Старший сотрудник, он ведь как? Он, несмотря на всю свою занятость, все-таки б о льшую часть времени проводит в дежурке, там же, где и любезный Сергей Львович. Сейчас не будем касаться прочих, но Петро Чубченко мнил себя чрезвычайно умным и образованным молодым человеком. Какую-то часть своей биографии Петро с его слов провел в некоем «университете» (в каком именно оставалось только догадываться, так как он никогда не уточнял сие обстоятельство). Потому и общаться Петро стремился с людьми, являющимися ему ровней в смысле интеллекта и эрудиции, то есть все с тем же многострадальным Сергеем Львовичем Шныревым. Образованный Петро пользовался любым поводом втянуть начальника смены в какую-нибудь дискуссию о природе вещей. Типа, «как писал еще Гегель в своей „Феноменологии духа“… и так далее и тому подобное, до посинения и паралича мозга.

Проблема состояла в том, что Шнырев, подозревая Чубченку в доносительстве (скорее всего, впрочем, напрасно), не очень-то охотно разводился на такие разговоры по душам. Представив, что ему в течение всего обозримого будущего придется терпеть чубченский занудный бубнеж, Сергей Львович отнюдь не пришел в восторг от такой перспективы. И приложил определенные усилия к тому, чтобы этого не случилось никогда. Справедливости ради, много усилий и не потребовалось. У Петро, несмотря на всю монолитность его нордической натуры, все-таки имелся один маленький недостаток.

Об этом больно говорить, но Петро любил выпить. Употребив же определенную дозу, он приходил в чрезвычайно словоохотливое, возбужденное и даже буйное состояние организма. Становился прямо не человек, а орловский рысак какой-то: и копытом землю рыл, и лиловым глазом косил, и дым через ноздри выдыхал, и все, понимаешь, норовил взять барьера , что означало напрыгнуть на кого-нибудь, да и макнуть игривого конько в дуплецо . В такие минуты он бывал невыносим.

Однажды Петро выпил не в то время, не в том месте, и категорически не в том количестве. Давайте прямо скажем: надрался в слюни, в лоскуты, как самая распоследняя свинья. Да еще спьяну и наговорил там чего-то не вполне политкорректного. Ну и в общем… В общем, Андрюха Кузнецов, выйдя из отпуска, благополучно вернулся к исполнению своих обязанностей, так, кажется, ничего и не узнав о петрушиных кознях.