Грэм Джойс - Зубная Фея

– Я обещал принести ему курево.

– Выкладывай. Я ему передам.

Клайв извлек из кармана рубашки мятую сигарету и вручил ее Лэнсу.

– А теперь отвянь, губошлеп.

Позднее Сэм набрался храбрости и снова навел справки о Тули. В данном случае вопрос представлялся вполне закономерным, поскольку исходил от одного из «орлов», образцом для подражания которых долгое время являлся пропавший суперскаут.

– Скорее всего он втихаря слинял в Лондон, – сказал Лэнс, преисполненный важности в своей новой роли «временного командира звена».

Впоследствии из разговоров с Лэнсом Сэм узнал, что Тули был сиротой и жил со своим дедом, страдавшим болезнью Альцгеймера. Этот самый дед и высказал мысль, что Тули уехал в Лондон; правда, его свидетельство не заслуживало особого доверия, поскольку старик временами даже не мог вспомнить имя Тули, а то и вообще отрицал наличие у него каких-либо внуков. Сам же Лэнс считал такой оборот дела вполне вероятным, поскольку Тули не раз говорил ему, что когда-нибудь он плюнет на всю здешнюю бодягу, сядет зайцем на поезд и махнет в Лондон, где пристроится ударником в какую-нибудь рок-группу.

– Он обещал взять меня с собой, – грустно добавил Лэнс.

Неделя за неделей троица добросовестно посещала отрядные сборы. И только Линда подозревала, что у ее подопечных какие-то неприятности. Каждый вторник их вечерние прогулки на занятия и обратно проходили в мрачном, почти похоронном молчании. Линда, неизменно блиставшая чистотой и свежестью, порой пыталась их расшевелить, спрашивала, чем они нынче занимались, но ответы были вялыми и односложными. Столь необычная сдержанность ее настораживала. Она видела, что эти посещения не доставляют мальчикам ни малейшего удовольствия, но они с непостижимым и мрачным упорством отбывали их как повинность. Разумеется, она не могла догадаться, что творилось у них на душе, когда пыталась втянуть их в шутливую болтовню о походах в лес, морских узлах и т. п.

Вскоре Лэнс покинул отряд; двое других «орлов» были назначены соответственно командиром звена и его заместителем. Появлялись еще новобранцы, и Сэм обнаружил, что постепенно продвигается выше в скаутской иерархии. И вот настал день квалификации. Все трое успешно прошли тесты на наблюдательность, вязание узлов и разведение огня, получили значки и принесли клятву перед флагом; им торжественно салютовали остальные члены отряда.

– Ну вот и все, – тихо сказал Клайв, когда они в тот вечер возвращались домой. – Еще пару раз там появимся, и конец.

– Почему?

– Я случайно слышал, как Скип жаловался другому инструктору, что большинство скаутов уходят из отряда, едва заполучив значок. Поэтому никто не удивится, если мы через две недели выпадем в осадок.

– О чем вы там шепчетесь? – поинтересовалась дотошная Линда, которая остановилась и поджидала их на дороге.

– О скаутах, о чем же еще, – быстро сказал Терри. – Мы говорим, что все эти сборы – полный отпад.

Это произошло накануне рождественских каникул. После уроков Сэм стоял в очереди на автобусной остановке. Его мысли, как обычно, витали вдали от привычной сцены пихающихся и орущих школьников. Он гадал, не случится ли сегодня неизбежное, и дома его встретят, прихлебывая чай из больших кружек, знакомые полицейские детективы. И еще он думал о Зубной Фее, которая не появлялась в его спальне с той фантастической ночи после убийства Тули. Неожиданно он получил сильный толчок в спину.

Очки слетели с его носа, но, к счастью, Сэм успел перехватить их до падения на асфальт. «Извините», – громко прозвучал у самого его уха насмешливый девичий голос. Водрузив очки на место, он разглядел нахалку, которая неторопливо продвигалась вдоль этой пародии на очередь, а достигнув ее хвоста, повернулась и бросила взгляд в сторону Сэма из-под длинной каштановой челки.

Это была всадница из спорткомплекса. В школьной форме она выглядела моложе, более по-девчоночьи, нежели в костюме для верховой езды. Ее волосы, на сей раз не собранные в «конский хвост», свободно ниспадали на плечи, а прямая челка опускалась почти до линии темных бровей. Предусмотренная школьным уставом плиссированная юбка была укорочена до неуставной длины, заканчиваясь несколькими дюймами выше колен, и когда она откинула назад полу курточки и подбоченилась, это лениво-изящное движение подчеркнуло линию ее бедра – впрочем, слишком худого, чтобы выигрышно смотреться в черных чулках. Что касается выражения лица, обращенного к Сэму, то в нем отсутствовала враждебность, однако и приветливым назвать его было нельзя.

Сэм отвел взгляд и инстинктивно потрогал свои уши – ему казалось, что они охвачены пламенем. Он сознавал, что позорно краснеет от смущения, и потому радостно приветствовал появление спасительного транспорта, поспешив принять участие в свалке перед дверьми автобуса. Пробившись внутрь и заняв половину двухместного сиденья, Сэм озадачился вопросом: а что собственно, она здесь делает? Он давно уже знал в лицо всех школьников, обычно ездивших этим автобусом, но она присоединилась к их компании впервые.

В свою очередь забравшись в автобус, девчонка помедлила, стоя в проходе, и Сэм с ужасом подумал, что она собирается сесть рядом с ним. Вместо этого она наклонилась к нему, и ее длинные волосы скользнули по его плечу. У нее были широкие скулы и голубые, глубоко посаженные глаза.

– Я видела тебя в тот день, – сказала она негромко и, выпрямившись, проследовала в конец салона.

Она сошла за одну остановку до Сэма, всего в четверти мили от его дома. Не сумев преодолеть искушение, Сэм посмотрел на нее из окна, когда автобус тронулся. С ранцем, небрежно висящим на одном плече, она не оглядываясь пошла вдоль улицы в противоположную движению сторону.

Уступка Скелтона общему предрождественскому настроению выразилась в потрепанной полоске зеленой мишуры, криво висевшей на стене за его спиной. Одна-единственная праздничная открытка торчала из его письменного прибора. Когда Сэм вошел, психиатр курил трубку, задумчиво глядя в окно.

– Заходи, дружок, присаживайся.

Скелтон имел неаппетитную привычку в процессе курения грызть чубук своей трубки. Иногда он носил костюм из твида, а иногда одевался в мешковатый, давно утративший первозданную белизну свитер шотландской вязки. Нынче был «день свитера» – следовательно, доктор с утра настроился на неформальное общение. Его румяные щеки припухли, как от двустороннего флюса, а цветом шеи он был под стать вареному раку. Слегка покачиваясь, он отошел от окна и уселся на письменный стол, свесив ноги и демонстрируя около дюйма обнаженно-волосатого пространства между верхом шерстяных носков и низом вельветовых штанин.