Абрам Терц - Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля

Но она глубоко возмутила нас. Духом, тоном, стилем. Используя выражение Герцена, о статье этой можно сказать, что «здесь чернила слишком близки к крови, слова к свинцу».

От авторского словаря и системы мышления разит тем словарем и тем ходом умозаключений, каким отличались газетные статьи в наиболее острые периоды сталинских кровавых облав на людей: годы 37 – 38, 48 – 53. Та же грубость выражений, та же опасная игра словами и понятиями.

И самую статью Дм.Еремина и ее напечатание в «Известиях» – газете, которая еще так недавно призывала соблюдать законность, – мы считаем вреднейшей ошибкой.

Прежде всего статья Дм. Еремина безнравственна. Наносить публичные оскорбления людям, которые в данную минуту находятся в тюрьме и лишены возможности ответить, – неблагородно, низко. Это во-первых. А во-вторых, напечатание статьи Дм. Еремина противоречит смыслу нашего законодательства. В 1964 году, в номере 287 тех же «Известий», была опубликована статья А. Ф. Горкина. Председатель Верховного суда СССР настойчиво предлагал газетам воздерживаться от опубликования высказываний, «в которых до рассмотрения дела в суде уже признается виновность тех или иных лиц». А. Ф. Горкин квалифицировал подобные высказывания как попытки давить на суд.

Статья Дм. Еремина – это и есть, на наш взгляд, попытка противозаконного воздействия на суд и на общественное мнение накануне процесса. Ведь суда еще не было, голоса прокурора, свидетелей, защитников и самих обвиняемых еще не прозвучали, а читатели, с легкой руки Дм. Еремина, уже гневно клеймят подсудимых, принимая их за осужденных… Клики ненависти и грубая брань – та ли это атмосфера, в которой должны работать беспристрастные судьи?

Кто дал право «Известиям», накануне судебного разбирательства, устами авторов писем называть подсудимых изменниками и предателями, то есть практически подменять собою судей и выносить приговор до суда, выдавая за доказанное то, что как раз и подлежит доказательству?

Мы протестуем против статьи Дм. Еремина как против замаскированного беззакония.

23 января 1966 года

Члены Союза писателей: Владимир Корнилов, Лидия Чуковская

Еще до того, как выяснилось, что А. Синявский и Ю. Даниэль тайно печатались за рубежом под псевдонимами Абрама Терца и Николая Аржака, до того, как они были привлечены к ответственности за свои антисоветские «литературные забавы», зарубежная капиталистическая пресса, радио, телевидение до небес превозносили их произведения. Лондонская газета «Тайме», например, объявляла творения Терца «блестящим опытом сатиры… достойным лучших образцов русской традиции», а «Нью-Йорк Тайме» высказывала уверенность, что «каждый русский писатель гордился бы, если бы мог создать такие эссе, повести и афоризмы, как Абрам Терц».

Еще в 1962 году радиостанция «Свобода» утверждала, что Абрам Терц «рисует советскую действительность с насмешкой…» Американское агентство ЮПИ совсем недавно сообщало, что «Синявский специализировался на произведениях, высмеивающих советскую действительность», а итальянская газета «Джорно» повествует с эпическим спокойствием: «С 1959 г. в США и других западных странах появились брошюры и книги… антисоветского характера за подписью Абрама Терца».

Еще вчера печатавшие завлекательные статьи под заголовками вроде «Неуловимый Абрам Терц», сегодня те же газеты и журналы спокойно раскрывают псевдонимы, так прямо и пишут: Терц-Синявский, Даниэль-Аржак.

Да, буржуазная пропаганда не скрывала своих политических оценок писаний Терца-Синявского и Аржака-Даниэля.

Тем более удивительно, что в самое последнее время на Западе раздались голоса «доброжелателей», озабоченных судьбой Синявского и Даниэля и уверяющих, что причины их ареста якобы неосновательны. Заступники и болельщики Синявского и Даниэля ныне деликатно умалчивают об антисоветском содержании их сочинений.

Так что же такое написали эти люди, тайно выступавшие за рубежом под вымышленными именами? Что заставило их искать покровителей среди реакционных западных, в том числе эмигрантских, издательств?

Передо мною вашингтонские издания книг Абрама Терца и Николая Аржака.

Я прочитала эти книги внимательно, и для меня совершенно ясно, что это самая настоящая антисоветчина, вдохновленная ненавистью к социалистическому строю. Разумеется, я не претендую на юридическое определение вины Аржака и Терца. Это дело судебных органов. Мне хочется разобраться в другом. Может быть, при всей враждебности нам содержания этих произведений авторы их все же способные люди, какими их хотят представить зарубежные покровители? Нет. Даже если отвлечься от всего того, что в этих книгах возмущает вас как советского человека, читать их неприятно и скучно, – в иных случаях из-за примитивной прямолинейности, художественного худосочия, в других – из-за нарочитой запутанности изложения, такого нагромождения всевозможных иносказаний, что иной раз начинает казаться, будто перед вами бессвязное бормотание.

Пробравшись через, казалось бы, непроходимые пустыни риторики, сквозь чащи всевозможных символов, аллегорий и перекрестных взаимоперевоплощений персонажей, обнаруживаешь очень простую и ясную рационалистическую конструкцию, так сказать, идейный скелет всех произведений этих людей. Предельная запутанность формы у А. Терца служит всего лишь пестрым камуфляжем для его «основополагающих идей», и когда ее сорвешь и отбросишь в сторону, поначалу голая схема даже ошеломляет: только-то и всего?! Два-три самых затасканных тезиса антисоветской пропаганды, знакомых с незапамятных времен.

Особенно наглядно нищета мысли раскрывается в насквозь клеветнической повести Н. Аржака «Говорит Москва».

Сюжет этого «произведения» столь же прост, сколь облыжен. Правительственным указом по радио объявляется (в ряду дней «железнодорожника», «танкиста» и др.) «День открытых убийств». В этот день каждый может и должен уничтожить любого человека (кого заблагорассудится), исключая лиц некоторых административных категорий. «Мероприятие», направленное на то, чтобы «запугать» население, в общем-то проваливается.

Читатель, естественно, спросит, зачем было придумывать такую нелепицу? Да затем, чтобы дать главному «положительному» персонажу возможность произнести несколько «зажигательных» речей, в том числе и о том, кого бы, по его мнению, на самом деле стоит убить.

Обдумывая и отвергая предложение своей любовницы Убить ее нелюбимого мужа (впрочем, тут же и извиняя ее желание: ведь она мужа ненавидит), «герой» перебирает в уме всех своих врагов и обидчиков с детства и находит их достойными лишь того, чтобы проучить хорошенько, но не убивать же! А убивать хочется. Кого же?…