Банана Ёсимото - Амрита

Наверху синело небо.

Синева была такой густой и осязаемой, что казалась сделанной из какого-то твердого материала. Стекло?

Я стояла посреди леса и смотрела в эту синеву. Вокруг меня теснились невысокие, в мой рост, деревца. Если присмотреться, среди тонких листочков можно было разглядеть крупные круглые ягоды. Одни были зелеными, другие розовыми, третьи красными и самые спелые – черными. Я сорвала черный шарик и попробовала его на вкус. Запах у шарика был сладким. Вкус – кислым. Я знала, что он окажется кислым. «Как же эта штука называется?» – подумала я.

Мне так и не удалось вспомнить название.

Солнце, ослепляя, светило все ярче и ярче. Потом подул ветер.

Влажный, прохладный, он примчался неизвестно откуда и нежно погладил мою кожу.

Я закрыла глаза.

На веках изнутри остался четкий отпечаток: разительный контраст густой небесной синевы и круглых разноцветных плодов. Как будто я продолжала видеть с закрытыми глазами.

Ах, какая красота.

Ах, какая прохлада.

Просто стоять посреди этого идеального пейзажа с закрытыми глазами и наслаждаться – это была невиданная роскошь.

Вдруг раздался скрежещущий звук. Он приближался откуда-то сбоку. Я открыла глаза – обступившие меня деревца трепетали.

В этот миг я проснулась.

То, что это был сон, поняла не сразу.

Сердце бешено колотилось – я все еще ждала, что скрежещущее нечто вот-вот появится в поле зрения. Грудь помнила нежные прикосновения прохладного ветерка.

Должно быть, именно поэтому пробуждение было наполнено свежестью.

Когда я спустилась на первый этаж, мамина подруга Джюнко стояла на пороге. Она уходила на работу.

– Доброе утро, – сказала я.

– Доброе, – улыбнувшись, ответила Джюнко. – В холодильнике салат и гренки.

– Сегодня ваша очередь готовить завтрак?

– Это не я. Это твоя мама приготовила

– А мама дома?

– Она уехала. Сказала, что на Гинзу, пройтись по магазинам.

– Вот как…

Я пошла на кухню, села на стул и, взяв в руки пульт, нажала на красную кнопку. Телевизор заработал. Джюнко, махнув рукавом кимоно, вышла, но через секунду вернулась.

– Да, забыла сказать. Ёшио еще спит. Он не пошел сегодня в школу. Ты с ним поговори потом, ладно?

В последние дни братец все время спит. Он не ходит в школу, сидит дома. В нем как будто что-то сломалось… Меня уже давно не покидает ощущение, что в нашей семье все как-то не так. Вот и брат, должно быть, тоже чувствует нечто подобное, отчего в нем самом происходят изменения, пока трудно поддающиеся определению.

– Он немного странный стал, правда? – сказала я.

– Ну, в общем… Все так сложно, я даже не знаю. У меня ведь нет сына. А дети, они, чем старше становятся – тем больше с ними проблем. Наверное, такое в любой семье может случиться…

– Ну да, ну да. Дети растут, и проблемы растут вместе с ними – это вполне закономерно, – сказала я.

– В каждой семье свои обстоятельства. Со стороны посмотришь – и кажется, как же так жить можно, но ведь живут же! Готовят еду, убирают в квартире, и так день за днем. И ничего. Ко всему можно привыкнуть. Всегда остается что-то такое, чего нельзя увидеть снаружи, но что продолжает держать семью вместе, даже если кажется, что все вот-вот расползется по швам.

Этот набор банальностей произвел на меня ужасно тягостное впечатление – не оттого ли, что их произносила Джюнко, не сумевшая сберечь свою собственную семью?

– Наверное, главное – сохранять внутреннее равновесие. Поддерживать некий баланс. Тогда можно выпутаться почти из любой ситуации, – сказала я.

– Возможно, – кивнула Джюнко и добавила: – Ну и конечно, нужна любовь.

– Любовь? – Этого я от нее не ожидала.

Джюнко улыбнулась:

– Ты не подумай, я не о чем-то таком особенном говорю. Обычная любовь. Именно она держит семью вместе, не дает ей распасться. Любовь – это ведь не внешние признаки, а внутреннее содержание. Умение отдавать, понимаешь? Не требовать, а наоборот – дарить. И если члены семьи не обладают этим умением – тогда все. Дом превращается в стойбище голодных волков. Вот, например, моя семья. Вроде бы выходит, что я сама ее разрушила. Своими собственными руками. Но разве виновата только я одна? Ведь это было всего лишь следствием того, что началось у нас в семье гораздо раньше. Мы непрерывно требовали друг от друга чего – то, ничего не давая взамен… Есть люди, которые считают, что в особо сложные моменты, когда кажется, что нет никакой возможности продолжать жить вместе, нужно идти на компромисс, а я вот думаю, что прежде всего нужна любовь. Нужны общие воспоминания, которые дарят нам красоту и придают сил… которые заставляют тебя думать: «А ведь мне хорошо с этим человеком». И если в тебе еще осталось желание дышать этим общим семейным воздухом, желание быть вместе несмотря ни на что – значит, еще есть надежда.

Я прекрасно все поняла.

Казалось бы, ну подумаешь, тетка разболталась, решила поделиться своим плачевным жизненным опытом, но в ее голосе слышались ужас и боль человека, который нашел в себе смелость разрушить, сломать…

Джюнко ушла, и я осталась на кухне одна. Здесь было солнечно и жарко, как на полуденном пляже, мне захотелось пить.

Я достала из холодильника гренки и сок, уселась на диванчик перед телевизором и принялась за еду.

И тут вдруг поняла, что у меня натуральное похмелье.

Начала вспоминать, с чего бы это. Вспомнить удалось не сразу. Память работала не спеша, зависая, словно старый компьютер, со скрипом считывающий информацию с дискеты.

Ну, наконец-то!

Всю прошлую ночь, до самого утра, мы пьянствовали с Эйко.

Вчерашним вечером в старенький, грязноватый, но очень крутой бар, в котором я работаю почти каждый день, позвонила Эйко – самая красивая, самая элегантная из моих давних подружек.

– Сакуми, это правда, что ты ударилась головой и лежала в больнице? – спросила она.

И я удивилась. Неужели мы так давно с ней не виделись? А ведь кажется, встречались только вчера…

Но через несколько часов, встретившись с ней, как и договорились, в расположенном неподалеку от моей работы круглосуточном питейном заведении, я поняла, как много воды утекло с тех пор.

Эйко выглядела шикарно. В сто или двести раз шикарней, чем я могла себе представить. Вначале я даже перепутала ее с хостесс, которая завлекает посетителей в заведение; в результате чего почувствовала себя не в своей тарелке, когда эта самая хостесс вдруг заулыбалась мне и приветственно помахала рукой…

Я вошла в залитое светом флуоресцентных ламп полупустое заведение, обвела его глазами в поисках Эйко. За стойкой и на кухне копошился обслуживающий персонал в стилизованной униформе: «японцы глазами иностранцев». Из посетителей: молодая парочка, напившийся и уснувший дедок, три шумные корпоративные компашки и броская хостесс (по крайней мере, я решила, что это хостесс).