Банана Ёсимото - Амрита

Жестоко с моей стороны, но я должна была это сказать.

– Я не знаю, что делать, – сказал брат. – Не могу больше ходить в школу. Сил никаких нет.

– Понимаю. Только и ты пойми, что такие моменты, когда из дома выходить не хочется или когда мысль какая-нибудь привяжется и все время крутится в голове, и так жалко вдруг себя становится, – это и со взрослыми бывает. И наоборот тоже бывает, когда вдруг тебе кажется, что ты можешь вообще все что угодно! И так – момент за моментом – проходит время. Это твое время, и никто ничего за тебя не решит. И еще пойми самое главное – никто тебя не судит. Никто не думает, что ты дрянной, скучный или несчастный и все такое. Никто не думает, что ты слабый. Даже если кто так и думает, то всегда можно заставить его передумать. Понимаешь? Так что давай, собирайся и пойдем. Я не обещаю, что выполню все твои желания, но, по крайней мере, сегодня ты можешь пойти со мной на работу. Как тебе такой план? Брат посмотрел на меня, как дворняжка, которую приласкали. Был бы у него хвост, думаю, он бы им завилял. Потом он присел рядом со мной на краешек дивана, и мы досмотрели сериал вместе.

В последнее время он часто рассказывал мне о каких-то вещах, о которых не говорил даже маме.

Вообще-то мне это не очень нравилось. Получалось, что я вроде «своя», а мама – «чужая». Как ни странно, мама не очень по этому поводу расстраивалась. Думаю, что временами ей, конечно, было немного обидно, но, похоже, она была готова терпеть, лишь бы все шло хорошо.

Поэтому я не стала подробно описывать, что и как, а просто написала в записке, что Ёшио сегодня идет со мной на работу. И все. И мы ушли, не дождавшись мамы.

Выяснилось, что брат не выходил из дома уже целую неделю.

– Воздух такой вкусный! – сказал он.

Если человек слишком много времени проводит в безопасной, как ему кажется, комнате – он постепенно становится частью дома, еще одним предметом интерьера.

На улице таких людей легко заметить – у них и одежда, и выражение лица домашние. Они движутся, как сомнамбулы, смотрят в одну точку. Они забыли, что значит жить на воле.

Мне не хотелось, чтобы брат стал одним из них.

Мы шли рука об руку по вечерним улицам – сестра, изнывающая от желания оказаться в воде, и ее усталый напуганный брат. Не успевшая подняться луна сияла где-то сбоку в ультрамариновом небе, западный край которого все еще был окрашен в нежные розоватые тона.

Как ни посмотри – мой брат был ребенком, а детям, как известно, не место в баре. Поэтому я усадила его на самое дальнее место за стойкой, чтобы он не сильно отсвечивал. Постепенно начал прибывать народ. Работы было много, и у меня не оставалось времени на то, чтобы развлекать Ёшио. Он уже прочел от корки до корки какой-то молодежный комикс и теперь сидел с отсутствующим видом.

– Хочешь домой? – спросила я.

Он отрицательно покачал головой.

Пришлось принимать меры. Я достала из холодильника гордость нашего заведения – ледяную сангрию, собственноручно приготовленную хозяином. Сангрия была сладкая и вкусная, брат пил ее большими глотками. Я с удовольствием к нему присоединилась. Раздражение прошло, на душе полегчало.

Может, оттого, что он выпил, может, оттого, что снова оказался среди людей, но ближе к ночи брат начал возвращаться к жизни. Это снова был он, мой родной братишка, – глаза у него заблестели, лицо просветлело.

Лицо вообще штука удивительная.

По лицу сразу видно, потерял человек душу или нет. Если не потерял, если душа на месте, то лицо излучает мягкий свет. Свет любви.

Глядя на брата, я успокоилась. Расслабилась. Не знаю, может, и мое лицо тоже прояснилось.

И еще я кое-что поняла. Дело не только в бассейне, – просто, когда с тобой под одной крышей живет несвободный, скованный страхом человек, это неизбежно сказывается и на тебе.

Думаю, что хозяин меня пожалел из-за брата. Так или иначе, в двенадцать он сказал, что справится сам и что, если я хочу, могу отправляться домой. Я с радостью воспользовалась его предложением.

Хотя бы из-за этого стоило взять Ёшио с собой.

– Я слышу голоса, – неожиданно сказал брат, когда мы вышли на улицу.

«Ну вот, приехали», – подумала я.

В книжках по детской психологии всегда пишут, что, если грубо оборвать ребенка, который в чем-то вам признается, это может привести к стрессу и другим ужасным последствиям. Но я и не собиралась никого грубо обрывать. Я интуитивно чувствовала, как нужно себя вести, чтобы все было хорошо. В конце концов, мы же брат и сестра, а не чужие люди.

– И что они говорят? – спросила я.

Брат ответил не сразу. Наверное, ему трудно было об этом говорить. Он глотнул немного холодного чая, только что купленного в ближайшем автомате, и медленно заговорил:

– Да обо всем на свете. Иногда шепотом. Иногда орут. Или бормочут. И женские голоса, и мужские. Спорят, перебивают друг друга.

– А когда это началось? Когда ты роман решил написать?

– Немного раньше, – сказал он, нахмурившись. – Только вначале они редко разговаривали, а сейчас почти все время. Такой шум в голове.

– Теперь понятно, почему ты устал.

– Иногда они мне приказывают, иногда музыку слышу. Или вижу какие-нибудь картинки… Помнишь, я оказался в твоем сне? Когда я сплю, еще куда ни шло. Потому что сон – это ведь тоже картинка, то есть вроде как привычнее. Но наяву… Весь этот шум – мне иногда кажется, что я вот-вот сойду с ума.

– Оно и понятно. А сейчас ты что-нибудь слышишь?

Брат на секунду замолчал, прислушиваясь.

– Сейчас нет. Только шорохи какие-то.

– Слушай, может, ты превратился в радиоприемник?

– Может быть. Не знаю. И главное, я же никому не мог об этом рассказать… Вот ты мне веришь?

– Верю, конечно, но… Ты не можешь конкретнее объяснить? Это словно кто-то в тебя вселился, что ли? Сидит в твоей голове и все время чего-то от тебя хочет?

– Не-ет… Не так, – брат покачал головой. – Ну вот, например, один раз я слышал молитву североамериканского индейца.

– Что-что?

– Сейчас попробую объяснить. Я шел из школы и вдруг услышал голос. Низкий мужской голос, который что-то говорил. Ну, я прислушался и постепенно начал разбирать слова. «Вот я стою перед тобой, я – человек, один из твоих многочисленных сыновей. Я мал и слаб…» – и так далее и тому подобное. И он повторяет это раз за разом. Я побежал скорее домой, записал все, чтобы не забыть. Все время, пока я писал, он продолжал говорить. Я сразу понял, что это молитва. Но я ее ни разу не слышал до этого… А потом я как-то зашел в библиотеку, и мне попалась на глаза историческая книжка. Я начал ее листать и вдруг увидел эту молитву. Она в книжке была напечатана. Веришь? Ну прямо слово в слово. Оказывается, эта молитва была написана на могиле безымянного индейца. Известная какая-то молитва.